Я догоню вас на небесах (сборник)

— Дал бы лучше десятку в долг. Когда-то мы были как братья. Помнишь, Алоис?

На это Алоис ему ответил:

— Крепись…

Скачкову не хотелось в гости, тем более туда, где читают. Ему не хотелось ни вопиющих фактов, ни гражданской отваги, ни порицания Руси. Ему хотелось обонять нарезанную толстыми ломтями колбасу по кличке «Прима», вареную картошку, лук и мягкий хлеб. А также чай грузинский высший сорт.

Скачков ждал Алоиса на Литейном у медицинской вазы. Прошла старуха с корзиной флоксов — воздух стал миндалевым. «Хорошие цветы, — подумал Скачков. — Хорошо сейчас жене в Крыму». И тут пришел Алоис. В темно-синих штанах и голубой рубашке. На голове седина.

Алоис поседел рано. Еще в институте ходил с проседью. Можно сказать, проседь его и в люди вывела — она сильно действовала на романтических дамочек торговой специальности. Алоис был прожорлив — жил с бабушкой и вечно голодал. Романтические торговые дамочки его спасли. Звали Алоиса — Александр. Он долгое время был строен. Одевался со вкусом. И очень тревожно, даже ревниво, верил в начальство. Он говорил: «У них есть все. Зачем им злато?»

Разглядев Скачкова у вазы, Алоис закричал еще издали:

— Прашем пана до борделя! Слушай, старик, я пожевал крупы сечки. Слушай, какая гадость. Твоя кобра когда приедет?

— Через неделю.

— Моя неделю назад уехала. А я уже без денег. Ну, кобра. Гремучая змея. Гюрза. Анаконда. Я, Скачков, купил книгу за сто двадцать.

— А я за двести десять.

— Слушай, старик, неужели они между собой называют нас удавами? Впрочем, это было бы не так уж и отвратительно, в этом есть какая-то гармония. Скачков, какой ты весь стройный. И брюха нет. Где твое брюхо? Над нами, Скачков, небо синее. Мы свободны и неотвратимы. Мы, Скачков, орлы!

— Чего ты орешь? — спросил Скачков.

— Я не ору. Я восклицаю. Озвучиваю отношения. Скачков, когда друзья давно не виделись, надо либо про жизнь рассказывать, либо правду-матку резать, либо восклицать. Последнее лучше — оптимистично и не требует ответной откровенности. А ну-ка сделай умный вид. Ну постарайся. Вот так. Хозяин хауза имеет слабость к умным.

— А может, неудобно? — спросил Скачков.

— Плохо жрать хочешь. Голодному даже воровство прощается. Я уже туда звонил. Там ждут. Отличный хауз. Помню, вернисаж был устроен. Картинки назывались «Отрывание ног у бабочки», «Накалывание майского жука на булавку», «Ослепление крота».

— Зачем крота ослеплять, он и так слепой?

— Иносказание.

Они углублялись в улицы и переулки в сторону Таврического сада. Дома здесь были недавно отремонтированные, чистые, и тротуары чистые. Воздух над крышами опалесцировал. Он был сиренев и перламутров от автомобильной вони.

— Этот хауз одного врача. Молодой, но уже известный. Меценат. Немножко лепит. Музицирует. Немножко пишет. Коллекционер. По-моему, добрый. Добрым у нас трудно. Я по себе знаю.

— Ты сечки много съел?

— Горсточку. С водой…

Врач жил в угловом доме цвета пивных дрожжей.

До шестого этажа шел лифт. Потом надо было лезть по узкой лестнице на чердак.

Позвонили в единственную дверь, обитую малиновым кожзаменителем. Им тут же открыли. Баскетбольного вида девушка им улыбнулась, тряхнула искристыми волосами. На лице у нее были веснушки, как крошки печенья на блюдце.

— Проходите. Мы вам рады. Меня зовут Анна. — И ушла.

— Ноги вытирай, — сказал Алоис.

Поплясав на коврике, Алоис и Скачков вытолкались из тесной и довольно неопрятной прихожей, в которой висело несколько женских зонтиков, в стоп-комнату, как ее назвал Алоис. Красные обои, торшер с красным абажуром, красные кресла. В одном, нога на ногу, сидела женщина в красном платье. На ней была черная широкополая шляпа, черные перчатки и черные чулки. Она курила длинную черную сигарету.

Скачкова потянуло опуститься в кресло с нею рядом и заглянуть ей в глаза — ему иногда хотелось заглянуть в глаза красивой даме. Женщина же ненатурально засмеялась, поднялась и пустила ему в лицо заграничный ароматный дым.

— Ты принес мне визитку? — спросила она гортанно. — Хочу тебе звонить. Ну давай же. Ну…

«У меня нету», — чуть было не сказал Скачков. Визитных карточек у него действительно не было, они ему были без надобности. Но он понял, что здесь нельзя нарушать правил игры. Он построил умное лицо. Сказал: «Момент», — и полез в кармашек своей записной книжки. С миллионерской улыбкой он протянул красной красавице глянцевый картонный прямоугольничек, на котором по-английски было написано, что он научный редактор научно-популярного журнала Академии наук СССР «Земля и вселенная» Э. К. Соломатина.

— Пятьсот шестнадцатый, — шепнула красная дама, наверное, пароль. Сложила губы хоботком и уселась в кресло, остро выставив колени.

— А где Алоис? — спросил Скачков.

— Хо-хо, Алоис, — сказала дама.