Я догоню вас на небесах (сборник)

Сначала Аркадий понял это объявление как шутку. Но, присмотревшись, обнаружил, что оно напечатано типографским способом, текст его расположен скучно, чего шутники не позволили бы. От объявления так и несло подлинностью и респектабельностью. Прочитав объявление пять раз, Аркадий ощутил в себе странную способность — он приобрел вдруг некое парфюмерное видение: к примеру, от объявления о приеме в ПТУ СГЖД шел запах вроде одеколона, а на самом деле там еще общежития не было. У многих объявлений, особенно о приеме в заведения с художественным уклоном, в запахе ясно чувствовалось, что там плохо было с преподавателями, или с помещением, или директор пьет.

— Вы видите это объявление? — спросил Аркадий у милиционера.

— У меня стопроцентное зрение, — сказал милиционер.

— А ты? — спросил Аркадий девчонку.

— Ну, вижу, — ответила она в нос.

— Чего же ты не запишешь адрес?

— Ты, Транспорт, тупой, что ли? Кому это нужно? Ни покоя, ни зарплаты. Лучше в цирке работать собачкой.

Аркадий запомнил адрес, обхватил девчонку поперек тела и понес. Милиционеру Аркадий объяснил:

— Сестра моего товарища. Она чокнутая. Приближается срыв.

— А ты! А ты! — закричала девчонка. — Я брату скажу, он тебе врежет! — И укусила его за живот.

Милиционеру стало очень жалко себя. Такая хорошенькая и такая больная…

Нужный дом Аркадий нашел быстро.

Как и следовало ожидать, записывали в подвале.

Открыв крашенную суриком дверь, он оказался в неожиданно светлой комнате с толстой ковровой дорожкой красного цвета. За аккуратным столом сидела девушка с застенчивыми глазами — похожая на Надю — секретарь-машинистка.

— Спешил. Торопился. Вечернее отделение есть? — сказал Аркадий.

— Туда, — секретарша кивнула на белую дверь в стене.

Следующая комната оказалась гораздо меньше. В ней горел свет. Окно было задернуто шторой. За тяжелым столом сидел мужчина с глазами дворовой собаки, или, скажем, усталой лошади. Без галстука. В поношенном, что сразу бросалось в глаза, пиджаке. Правда, волос на голове у него было много. Мужчина потел, обмахивался газетой.

— А вы не можете сделать прохладно? — спросил Аркадий, поздоровавшись.

— Для вас могу.

Аркадию стало прохладно.

— Извините, это так неожиданно. Волшебство! В наше время.

Мужчина заскрипел креслом.

— Полно вам. Все, без исключения, люди ждут чуда. Когда же чудо предлагается официально, за подписью ответственного лица, они пугаются, даже хрипят.

— Да, но все-таки согласитесь… — прохрипел Аркадий. — Вы можете что-нибудь этакое, убедительное…

Мужчина хмыкнул.

— Что именно?

Аркадий покраснел, замялся. Но тут в комнату ворвалась Надя.

— Пожалуйста, хлопчатобумажные ползунки голубые, рыбий жир и детскую присыпку, — попросила она с фальшивой улыбкой, исполненной благодарности и добродетели.

На столе появились запрошенные ею предметы.

— Я тебе велел в сквере сидеть, — закричал Аркадий. — Зачем тебе это?

Надина улыбка преобразовалась из доброжелательной в высокомерную.

— Для Петруши. Тебе ничего не надо…

Аркадий рванулся вскочить, но волшебник, сказав: «Посмотрим, что мы можем сделать для вас», — приблизил к его лицу растопыренную ладонь. Во рту у Аркадия стало горько, на сердце тоскливо, на душе мерзко…

Шагал он по микрорайону, где на каждом унылом доме времен хрущевского ренессанса сверкал чудесный хрустальный чертог. Где между жилыми застройками, как столпы, подпирающие небеса, высились образцовые хранилища сельхозпродукции. Стены хранилищ были ровными, изумительно гладкими, потому что, как говорилось в рассказе ранее, работать с новым строительным элементом нельзя было в пиджаке с орденами.

На крышах хранилищ сверкали целые хрустальные городки.

А неприятные ощущения происходили у Аркадия от очереди за парниковыми малосольными огурчиками и свежей парниковой баклажанной икрой. Очередь вопила: «Придумал теплицы на крышах. Сам кушает, а нам не всем…»

Грустно поднялся Аркадий на лифте. Вошел в теплицу.

В зеленых зарослях ходила Надя с учебником в руке. Она изучала древнегреческий и заодно латынь.

— Они недовольны, — сказал Аркадий. — Им не досталось…

— Ад воцем[1], — сказала Надя. Из-под развесистых зарослей вышли дети в голубых и розовых ползунках.

— Но кроме теплиц мы разработали проекты плавательных бассейнов и спортивных площадок круглогодичного функционирования на крышах, — сказал Аркадий устало. — Жилой дом отнимает у Земли определенное количество квадратных метров. Но уже сегодня мы можем возвратить их Земле облагороженными теплом и светом…

— Слушайте, дети, папины песни, — сказала Надя. — Куиквэ суум[2].

Лохматый волшебник поднес к лицу Аркадия другую растопыренную пятерню. И очутился Аркадий на берегу Аральского моря.

Над песками, похожие на сказочные блистающие облака, шли дирижабли. Вот они приблизились, и на спекшийся песок упала вода. Она грохотала, и воздух под дирижаблями сделался похожим на зажженную великолепную люстру.