Я досчитаю до пяти… Внушение и его роль в общественной жизни

Бесноватость Бенедиктинок наделала много шуму, но ее известность ничтожна по сравнению с эпидемией бесноватости урсулинок, которая разразилась в 1610 г. у двух монахинь монастыря урсулинок появились какие-то необычайные движения и другие удивительные симптомы. Согласно господствовавшему тогда верованию, Ромильон вообразил, что эти монахини одержимы дьяволом. Он попробовал делать над ними заклинания, но неуспешно; дьяволы продолжали мучить бедных урсулинок; убедившись в своем бессилии, бедный священник обратился к более могущественным заклинателям. Обеих одержимых – Луизу Кало и Магдалину де-Ля-Палю, дочь провансальского дворянина, отправили в монастырь Сент-Бом к инквизитору Михаэлису. Михаэлис, не надеясь исключительно на свои силы, пригласил на помощь фламандского доминиканца отца Домциуса. Он сам из Лувена, говорит Мишле, не раз производил заклинания, был стало быть обстрелян на этих нелепостях. Луиз скорее сумасшедшая, чем злая, но злая в своем сумасшествии, призналась, что в ней сидят три дьявола: Веррино – добрый дьявол, католик, легкий, один из демонов воздуха; Левиафан, дурной дьявол, любящий рассуждать и протестовать; и наконец третий дух нечистых помыслов. Чародей, пославший ей этих дьяволов, князь всех колдунов Испании, Франции, Англии и Турции патер Луи Гофриди, бывший в то время приходским священником церкви des Accoules в Марселе. Магдалина, подстрекаемая Луизой и обезумевшая от страха, сделала такое же признание. Она сказала, что Гофриди испортил ее своими чарами, что он наслал на нее целый легион, то есть шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть дьяволов. Михаэлис, как монах, ненавидел Гофриди – священника и с радостью ухватился за прекрасный случай. Он донес на чародея Прованскому парламенту. И хотя на стороне Гофриди были капуцины, епископ Марсельский и все духовенство, тем не менее парламент в союзе с инквизицией добились того, что им выдали Гофриди. Его, как преступника, привели в Экс. Пред Магдалиной de la Palu несчастный священник сначала клянется именем Бога, пресвятой девы Марии и св. Иоанном Крестителем, что все обвинения ложны: но скоро он понял, что он погиб: мужество его покинуло и под пыткой, а может быть, и ранее он признался во всем. Да, во всем, во всех преступлениях, которых он не совершал. Он сознался, что дьявол посещал его часто, что он поджидал сатану у дверей церкви и заразил до тысячи женщин ядовитым дыханием, сообщенным ему Люцифером. «Признаюсь и в этом, – говорил он, – что, когда я желал отправиться на шабаш, я становился ночью у открытого окна, через которое являлся ко мне Люцифер и в миг переносил на сборище, где я оставался два-три, а иногда и четыре часа». Стали искать на его теле печать дьявола. Когда сняли с глаз Гофриди повязку, он с ужасом узнал, что в его тело до трех раз вонзали иглу и он ничего не чувствовал. Итак, он был трижды помечен дьявольским клеймом. Инквизитор заметил: если бы мы находились в Авиньоне, этого человека завтра же сожгли бы.

Его и сожгли. 30 апреля 1611 года в Эксе в 5 часов пополудни, Луи Гофриди, бенедиктинский священник церкви des Accoules, был отрешен от сана. Палач подвел к главному входу в церковь, где он должен был каяться и просить прощения у Бога, короля и правосудия. На площади проповедников был уже воздвигнут костер. Несчастный взошел на него и через несколько минут спустя от него остался один пепел», Гофриди таким образом не спасло его признание в колдовстве; но не лучше была и судьба тех, которые отличались большей стойкостью характера, как показывает история с аббатом Грандье. Рише. Сомнамбулизм. 1895. Луденская община урсулинок, посвятивших себя делу образования, состояла из дочерей знатных лиц.

«Приором монастыря был аббат Муссо, вскоре, впрочем, умерший. Спустя непродолжительное время после его кончины он однажды явился к г-же де Бельсьель ночью в виде мертвеца и приблизился к ее постели. Она своими криками разбудила всю обитель. Но после этого привидение стало возвращаться каждую ночь. Монахиня рассказала о своем несчастии товаркам. Результат получился как раз обратный: вместо одной привидение стало посещать всех монахинь. В дортуаре то и дело раздавались крики ужаса, и монахини пускались в бегство. Слово «одержимость» было пущено в ход принято всеми. Монах Миньон, сопутствуемый двумя товарищами, явился в обитель для изгнания злого духа.

Игуменья, мадам де Бельсьель, объявила, что она одержима Астаротом, и как только начались заклинания, стала издавать вопли и конвульсивно биться; в бреду она говорила, что ее околдовал священник Грандье, преподнося ей розы.

Игуменья, кроме того, утверждала, что Грандье являлся в обитель каждую ночь в течение последних четырех месяцев и что он входил и уходил, проникая сквозь стены.

На других одержимых, между прочим, на мадам де Сазильи, находили конвульсии, повторявшиеся ежедневно, особенно во время заклинаний.