Я — «Дракон». Атакую!..

Понимая, что гитлеровцы ожидают удар, но не знают, когда он будет нанесен, какими силами, большое внимание в те дни было уделено маскировке, скрытности подготовки операции. На оперативных аэродромах полки собирались рассредоточенно, постепенно. Аэродромы эти располагались от линии фронта километрах в десяти-двенадцати, поэтому перелеты здесь были разрешены на высотах не более 300 метров. На плацдарме категорически запрещалось пользоваться радиосвязью, приказы и указания поступали только лишь непосредственным исполнителям. Передвижение к плацдарму, к Кюстрину, в светлое время суток воспрещалось, а чтобы создать ложное представление о концентрации сил, определенные части и транспорт передвигались лишь в восточном и северном направлениях.

С целью дезинформации противника у северного берега реки Штром, в районах Геншмара, Танненхофа наши военно-инженерные части изготовили в 400—800 метрах от переднего края макеты танков. Расчет был прост. Немцы поймут, что здесь не боевые машины, а макеты, и решат, что идет имитация подготовки к наступлению. Так, собственно, оно и получилось: макеты сначала приняли за танки — ударили по ним, потом сообразили, что ошиблись, и успокоились. А настоящие-то боевые машины были сосредоточены совсем рядом. По ним немцы уже не стреляли, полагая, что и это макеты. Больше того, прикинулись дурачками — из тыла погнали платформы с макетами своих танков. Ну да, куда там!.. Это лишь еще раз подтвердило, что противник на главное направление нашего удара на Берлин силы свои не перебрасывает.

Собственно, об этой информации о противнике нег, мало позаботились наши воздушные разведчики. Вся, полоса наступления войск, включая Берлин, была сфотографирована, причем не один раз. Аэродромы гитлеровцев просматривались и фотографировались ежедневно. А их в районе Берлина было 62: восточнее города — 29 и западнее — 33.

Надо сказать и еще об одной существенной особенности в подготовке операции — об организации управления истребительной авиацией. Дело в том, что в полосе наступления шириной по фронту каких-то 22 километра боевые действия должны были вести семь авиационных корпусов, восемь отдельных авиадивизий общей численностью до 2500 самолетов! Чтобы четко управлять авиацией над полем боя, командиры взаимодействующих с сухопутными войсками авиасоединений: должны были находиться на КП командующих армиями или командиров корпусов. В шести километрах от переднего края на направлении главного удара был организован вспомогательный пункт управления. А три радиолокационных узла наведения истребителей на воздушные цели должны были давать возможность постоянно быть в курсе воздушной обстановки и своевременно реагировать на ее изменения. Один из таких радиолокационных узлов был закреплен за нашим корпусом, и в его задачи входило наблюдение за воздушной обстановкой в своей полосе прикрытия, слежение за аэродромами противника, наведение своих истребителей на воздушные цели.

Наряду с подготовкой операции по командной линии большую работу в те дни проводили политорганы, партийные и комсомольские организации. Немцы еще пытались как-то подорвать моральное состояние наших бойцов. Была, например, такая листовка, сброшенная с самолета: «…Мы тоже были у Москвы и Сталинграда, но их не взяли. Не возьмете и вы Берлин, а получите здесь такой удар, что костей не соберете. Наш фюрер имеет, огромные людские ресурсы и секретное оружие, которое он берег для того, чтобы на немецкой земле окончательно уничтожить Красную Армию…»

Что там все эти листовки могли значить — так, пропаганда. В душе каждого горело яростное желание возмездия! Сколько горя немецкие захватчики принесли нашему народу… И что ни говори, а в сердцах прочно держался лозунг: «Смерть немецким оккупантам!» Как переломить, перестроить психологию солдата, всей многотысячной армии? Нельзя же было допустить, чтобы гнев и месть вылились в массовые репрессии по отношению ко всему немецкому населению. Нельзя было считать всех мирных жителей фашистами.

Политработники принимали меры по разъяснению освободительной миссии Красной Армии, установлению правильных взаимоотношений с немецким населением. Появилось обращение Военного совета фронта, в котором говорилось: