— На запасную, конечно. Всегда давали одну запасную цель. Но бывало, что сбрасывали бомбы по расчету времени.
— Не было такого. То, что сверху спущено, то и подвешено.
— ОПБ-1 — это в начале войны. А потом авиационно-коллиматорные прицелы впереди стояли, и днем и ночью с помощью этого коллиматорного прицела штурман мог видеть, что делается вокруг. Где стреляют, как маневрировать. Конечно, этот прицел удобнее был.
— А зачем, у нас же было переговорное устройство.
— Была. Связь со стрелками дублировалась и пневмопочтой.
— Летчик, как командир экипажа, если самолет дальше лететь не может, давал команду прыгать с парашютом.
— Да. А у стрелков тоже люк был внизу. А летчик через борт на плоскость — и вниз.
— Я сейчас не подсчитывал, но сбивали, по крайней мере, несколько раз. Но, как правило, мы перелетали линию фронта и тогда, значит, находили аэродром или же просто площадку, где можно было бы сесть.
— Два раза прыгал с парашютом.
Нина Федоровна:
— Я расскажу вам то, что он вам не скажет.
Когда его первый раз сбили, он при спуске на парашюте упал на коленки. В то время думали, что повреждены колени. В прифронтовом госпитале оказали какую-то помощь — и летай дальше. А потом оказалось, что у него были выбиты и бедра, и диск из позвоночника. А потом второй раз его подбили тоже в 1943 году. Он упал и разбил всю грудную клетку. Ребра, правда, срослись. Но со временем развились две грыжи… На пищеводе и на диафрагме. Но он хорошо себя чувствовал до восьмидесяти пяти лет, машину водил по тысяче километров. А вот за эти четыре года его скрутило.
— Ну, если была возможность на вынужденную, так надо с любой высоты садиться… С высоты порядка пятьсот метров можно было еще прыгнуть.
— С высоты четыре тысячи метров, как правило, мы пользовались кислородом.
— Мы экономили. Переключали. На обратном пути мы снижались и тогда кислородные приборы выключали.
— Да. По наземным целям.
— Не наказывалось. Если снижались и выполняли уничтожение цели из пулеметов, это только поощрялось.
— Нет. Мы бомбардировщики, только бомбили. Никаких посторонних задач не выполняли. Только бомбометание.
— В конце войны. Числа не помню, в книжке должно быть написано.
— Я, по-моему, в госпитале лежал в это время. Что-то у меня случилось там с животом или что-то такое…
— Очень хорошо нас принимали… Обычные поляки и немцы нас уважали.
— Не было такого. Я не помню.