Я дрался на Ил-2. Книга Вторая

— После того как Вы сбили самолет противника, к Вам отношение изменилось в полку? Среди стрелков?

— Ну, тогда расписали и в газете, по всей дивизии… «Поздравляем тебя». Как только прилетел, сразу доложили. И тут и командир полка: «Поздравляем тебя! Молодец, что вовремя заметил…»

— А летчики Вашего полка сбивали?

— Летчики нет. Воздушных таких боев не было, немцы боялись в лобовую идти или сбоку подходить. Куда им! А ведь мы же летим-то по четыре машины и друг друга охраняем. Я тебя, ты меня…

— Истребители наши Вас часто прикрывали?

— Все время. Каждый боевой вылет, четверка истребителей Як-3.

— А не бывало ли такое, что немецкие истребители связали сопровождение боем и Вы остались одни?

— Не было таких случаев, не видел. Если даже что-то случается, четверка в прикрытии идет, два прикрывают нас. Два идут отгонять…

— Вас прикрывали разные полки истребительные? Или один и тот же?

— У нас было в дивизии три полка штурмовиков и истребительный полк. Не помню номер. Этот полк занимался прикрытием и воздушные бои вел. Ребята наши давали им «прикурить».

Такая была дисциплина, такая была ненависть. Никакой боязни, что ты можешь погибнуть, товарищ может погибнуть. Даже думки в голове не было.

— А как же тогда бывали случаи, что возвращались, не выполнив задание?

— Только по погоде, но у нас и такого не было.

— От кого потерь больше было? От зениток или от истребителей противника?

— В нашем полку только один или два экипажа погибло.

Я сделал восемьдесят семь боевых вылетов, вот за это время у меня был на глазах только один случай. А мы летали каждый летный день. Не было выходных, ни праздников, какие там праздники-то.

— Как Вы относились к немцам?

— К немцам я относился так — уничтожить, чтоб не было духа… Но однажды мы стояли на дороге, и вели немцев пленных. Посмотрели на них, они такие были сирые, что даже руки марать не захотелось…

— А отношение к ним, как к профессионалам войны? Уважали их? Или считали, что немец уже выдохся и недостоин внимания?

— Немец уже не тот был. Если он видит, что идет эскадрилья и прикрытие, то он уже побоится подойти, уходит в другое место, ищет, где полегче. Не было ни одного вылета, чтобы немецких истребителей не было у нас на пути, но чтоб они нас атаковали…

Они вообще-то боялись. Но и обнаглевшие попадались… А так все было хорошо. Я ж говорю, что «в сорочке родился». Мы отлетали… Эскадрилья была хорошая, и дисциплина, и отношение друг к другу. На командиров повезло, я считаю. Отличный был командир дивизии Кучма, полковник, и наш командир полка Петров, и командир эскадрильи Ермилов Павел Александрович. Боевые задания выполнялись, и ответственность экипажей была стопроцентная — никто не боялся задания. Чтоб вернуться обратно, испугаться, такого не могло.

— Вы не помните, ваши «Илы» были какие? Крылья были прямые или со стрелочкой?

— Нет. Немножко были… Стрелка.

— Не помните, как они были окрашены?

— В зеленый цвет. Без камуфляжа. Никаких полосок или надписей не было. Были только номера на киле: один, два, три… У меня был тринадцатый. Я его не боялся.

— А были ли какие-то суеверия? Ну не бриться перед вылетом? Не фотографироваться?

— Не было. Все чистенькие были, побритые.

— Какие отношения сложились с техническими специалистами?

— Хорошие. Мы им помогали. Оружейным мастерам помогали бомбы подвешивать, вооружение. Но я не механик. Чем мог помочь техникам? Заправить, шланг подать, под бомбу спину подставить… А радисты, те уже все сами. Каждый раз после вылета проверяют.

— Немецкими шлемофонами не пользовались?

— Нет. И не видел их даже. Только наши.

— У Вас женщин в полку много было?

— Может, раньше и были, но в мое время почти не было. А среди технического состава не было вовсе. Санитарка была, Мария. Она смотрела, чтобы были заполнены санитарные ячейки, бинт там, что положено. Но никто не тратил ничего, так что и работы у нее немного было.

— Вы помните первый аэродром? Куда Вы с запасного полка прибыли?

— Был полевой аэродром укатанный, никакой бетонки, ничего.

— Где жили?