Я дрался на По-2

Вот такой был вылет. Пошли на разведку по железной дороге от Сталинграда на Ростов. Первая крупная станция от Сталинграда — Тингута. Подошли к ней, нас осветили прожектора, стали обстреливать зенитки. Обошли кругом, набрали высоту метров 900, и опять заходим. Обороты мотора убавили и снижаемся. Штурман говорит: «Давай еще чуть-чуть пониже». В тот вылет у нас было две зажигательные бомбы. По размеру они как 250-килограммовые, а по весу 50–100 килограммов. У нас уже высоты не остается — 150 метров. Саша бросает осветительную бомбу. Включаются прожектора, ищут высоко, а мы ниже их. Зенитки заработали. Сброс. От греха подальше вправо отвернулся, дал газ и пошел дальше по этому маршруту к следующей станции Абганерово. Лечу. Саша смотрит назад и говорит: «Там пожар, посмотри». Я повернулся: «А х…ли там две свечки горят». Но не стал обращать внимания и пошел дальше. Саша говорит: «Да, да, две свечки, твою мать, ты посмотри, как там горит!» Повернулся, там действительно горело по-настоящему. Вот это другое дело! Решили дальше не идти, а вернуться, посмотреть, что там делается. Развернулись на 180 и пошли с набором высоты. Набрали высоту, пошли на станцию с планированием, чтобы не беспокоили. Атам шустро горело! У нас был такой штурман Руднев. Вот есть такой сорт людей — все им не нравится. В столовую приходит, поругается с обслугой, на полеты — с механиком. Мы еще в воздухе были, а он прилетел. Как потом нам рассказывали, он пришел к командиру полка на доклад, а надо доложить о выполнении задания и что видел. Он доложил, кто-то зажег станцию Тингута и, помолчав, добавил: «Мне и то понравилось».

— Как звали командира полка?

— С самого начала, 709-й полк, майор Хороших, очень хороший, справедливый, но выпивал. Его потом освободили. Ко мне он относился нормально. Однажды я не вернулся вовремя. Сел и с вылетом задержался. Меня ждали мой комндир эскадрильи и командир полка, ходил, не спал, ждал, когда вернусь. Командир эскадрильи ему сказал: «Иди, ложись спать, никуда он не денется, вернется». — «Когда вернется, дай команду, чтобы дали выпить, сколько захочет». Вот такой был командир.

Вообще полк у нас был хороший. Все же москвичи, с одного аэроклуба. Причем были ребята и постарше меня. Тот же Субботин с девятого года. Много было и молодежи. Хорошо жили, дружно.

— Суеверия на фронте были? Или предчувствия?

— Не знаю. У меня предчувствий и суеверий никаких не было.

— Кормили хорошо?

— Были моменты, когда перебазировались на новую точку, а там есть нечего, потому что бао еще не подъехал. Вот в Ново-Никольском когда стояли, ходили на Волгу глушить рыбу, которую потом жарили на костре. Ну, взрывчатку я ни разу не бросал — на готовенькое. Ночью между вылетами нас не кормили.

— В полку женщины были?

— Летчицы были в женском полку. Отношение к ним было хорошее. В полку женщины были в качестве обслуживающего персонала.

— В дождь летать в открытой кабине тяжело?

— Нет. Спокойно летишь, и в облаках спокойно. Главное, чтобы обледенения не было. Ну и в грозу плохо летать. Один раз выполнял дневной полет. Высота метров двадцать. Держу управление одной рукой. Г роза в сторонке, но самолет начинает болтать. Я тогда двумя руками уже держу. Потом самолет резко провалился вниз. Меня головой об центроплан. Хорошо, что двумя руками ручку держал, а то бы вылетел из кабины.

Как-то в районе Дона вылетел на задание. Гроза далеко была. Взлетел, набираю высоту, никак самолет не набирает высоту, еле-еле метров 600 наскреб, а рассчитывал метров 900 набрать. А потом Дон пересек, как меня потянуло вверх, уже 1000 метров, я уже и газ убрал, а его все тянет. Потом опять потерял высоту, но все же на 900 метров удержался.

— На цель на какой высоте выходили?

— Смотря какая цель. Так, обычно 600–1000, могли и 1500, и даже повыше набрать. Всегда перед выходом на цель газок прибираешь и крадешься.

— Эту тактику сами придумали или вам сказали?

— Сами придумали. Тут кто как смекнет.

— На выброску диверсантов летали?