Я дрался на штурмовике

Буквально через день я принял командование 1-й эскадрильей. Первый боевой вылет в этой роли довелось выполнять на фотографирование и опять вечером. Десантники к этому времени захватили бронепоезд. Нужно было его сфотографировать. Выбор пал на меня, так как незадолго до этого я водил группу на штурмовку этого поезда. Мой воздушный стрелок имел фотоаппарат АФА-27, а на самолете ведомого Коломейцева установили аппарат для плановой съемки. Маршрут я знал хорошо. На бреющем шли до самой цели. При подлете к цели по нам открыли огонь. Вышли на Ладожское озеро, развернулись на 180 градусов, набрали высоту 60 метров. Перевел самолет в планирование и атакую зенитные точки. Когда я вышел из атаки, то увидел, что ведомый остался на той же высоте – ведет съемку, и весь огонь сосредоточен на нем. Мой стрелок успел сфотографировать бронепоезд. Сели на свой аэродром благополучно. Я говорю: «Знаете, что так по своим бронепоездам мы еще не ходили». На следующий день приехали товарищи из штаба армии. «Да, – говорят, – бронепоезд захвачен, но кругом-то финны». Кто кого поймал – еще вопрос.

Возле Питкяранты находились железнодорожные платформы с дальнобойными орудиями. Они кочевали в районе г. Сальми и населенного пункта Погранкондуш, мешая нашим войскам. Командование потребовало их уничтожить. Пошли четверкой. Был у нас в полку такой летчик сержант Иван Дерягин, лет на семь старше меня. Техника пилотирования у него была слабовата, но парень рвался в бой. Он с нами не улетел с Африканды, а ехал наземным эшелоном, потому что у него не было самолета. Мы как-то сидели между вылетами в рыбацкой избе, играли в карты, а он возился с наганом. Произошел выстрел, и пуля попала ему в ногу. Самолет у него отобрали, и он не летал. Тут он пристал ко мне: «Возьми меня». Я ему говорю: «Иди к Кудле, если он разрешит, то возьму». Тот разрешил. Я говорю: «Давай сдавай район полетов в радиусе 50-300 километров». Он мне сдал. Я его взял правым ведомым.

Первой шла группа, которую вел зам. командира 3-й АЭ лейтенант Майоров. Наша группа должна была вылетать после их возвращения. Маршрут проходил над Ладожским озером для того, чтобы уменьшить время пребывания в зоне зенитного огня. При развороте на цель в самолет ведущего попал снаряд, и он, не выходя из отвесного пикирования, упал в озеро. Ни летчик, ни стрелок парашютом не воспользовались, видимо, оба погибли в воздухе. Группа отштурмовала цель и вернулась домой, но без своего командира.

Мы взлетали четверкой. Дерягин шел правым ведомым. Я ему строго-настрого приказал ни при каких обстоятельствах не отрываться от меня. Проходя через аэродром истребителей, я запросил прикрытия. Через пару минут нас догнала пара Ла-5. При подходе к траверзу города Сальми я начал постепенно увеличивать скорость. Во время разворота Дерягин не выдержал места в строю и выскочил вперед. Я из ведущего превратился в ведомого. В конце разворота Ваня резко перевел самолет в пикирование с углом 60^о. В этот момент у него из гондолы выпала правая нога шасси. Я сбросил лишь бомбы. Стрелять из пушек мешал самолет ведомого. Вдруг я увидел, как от самолета Дерягина отделился какой-то предмет. У меня мелькнула мысль, это сброшены бомбы с взрывателем мгновенного действия. Вот тут я пожалел, что взял Дерягина в этот полет, так как в момент взрыва его бомб мой самолет будет точно над ними, и я подорвусь на них. Но взрыва не произошло. Самолет Дерягина начал переворачиваться через правое крыло и упал в лес. Когда я поравнялся с местом его падения, он взорвался. Видимо, Дерягин увлекся атакой, а при выводе из пикирования самолет просел, зацепился колесом шасси за ствол пушки и упал. Так он погиб на первом боевом вылете.

На Медвежьегорском направлении в июле 1944-го финны окружили нашу дивизию. Там получился слоеный пирог. Нам подвесили ВАПы, и мы проложили в лесу огненный коридор, через который дивизия, бросив тяжелое вооружение, вышла.