Но если у тебя хорошие навыки в управлении «тридцатьчетверкой», то ты даже и без выжимания главного фрикциона, подобрав обороты двигателя, мог скорости переключать. У американцев был планетарный механизм поворота. Танки, конечно, высокие, на резино-металлических гусеницах. Эта гусеница бесшумная почти, но как гололед или замерзший грунт – все, танк буксует и раскачивается. Вторым недостатком был бензиновый двигатель, работавший на бензине М-70 с добавкой этиловой жидкости, – легко танки горели. Ну а так машина более-менее комфортная, внутри отделана белым поролоном, который на вид красивый, но горючий. Запах от него ужасный.
Где-то 15 марта пришел приказ на погрузку. За день до погрузки в эшелон механика-водителя танка командира первой роты, в которой я служил танковым техником, отправили в госпиталь. Утром приходит приказ на погрузку, а вести танк некому. Командование полка назначает меня механиком-водителем на этот танк. Мало того, что мне танки обслуживать, так еще и водить надо. В конце двадцатых чисел марта мы прибыли на Северо-Кавказский фронт. Автомобильная техника разгрузилась в Краснодаре, а эшелон с танками прошел ближе к линии фронта и разгрузился на станции Убинская – это где-то 5–6 километров от передовой. Сразу же поротно стали выдвигаться к фронту. Командиры проводили, разумеется, рекогносцировку местности, ну а мы занимались обслуживанием танков – чтоб все исправно было, чтоб бензином заправлены были и так далее. Полк вел бои за станицу Крымская, сейчас это город Крымск.
Немцы ее не хотели сдавать. Несколько раз мы ходили в атаку – не получалось, потому что пехоту отрезали от танков, а танки без пехоты – это, знаете, мишень. В этих боях наш танк был подбит. Попали нам в борт, пробили бензобак. Мы были оглушены. Потом видим – танк горит! Бензин же! Начали выбираться. Только на несколько метров отползли, как начали рваться снаряды боекомплекта. А тут еще немец обстреливает! Досталось нам. Я был легко ранен и контужен. Вскоре нас подобрали санитары.
– С танками пришли комплекты формы?
Нет! Может быть, где-то по дороге ее растащили.
– Долго осваивали технику?
Нет! Довольно быстро.
– Вы сказали, что были проблемы с гусеницей, а шипы наваривали на гусеницу?
Нет! Ничего не наваривали!
– Первый свой экипаж помните?
Командиром был Сачугов Вася, на башенном орудии сидел, по-моему, Кичигин, заряжающим Фадеев, а механиком до меня был Пермяков. Они все были с Урала.
– Первый свой бой помните?
После выхода на исходные позиции командир мне, как механику, определил направление движения. В триплекс мало что видно, поэтому командир определял ориентиры, по которым я вел машину. Была проведена артиллерийская подготовка, и мы пошли в атаку. Стрельбу вели с коротких остановок. Задача механика как можно более плавно остановить машину, чтобы танк не раскачивался после остановки, и так же плавно и быстро тронуться. Стоять нельзя – тебя подобьют. Первый бой особых впечатлений не произвел. Мы стреляли, и в нас стреляли. Вот когда подбили нас, тут уже были впечатления.
– Покидать М3 легко было?
Да, у меня был впереди свой люк. Более того, мы тренировались покидать танк.
– В бою люк приоткрывали или держали закрытым?
Он закрытый! Открывать нельзя! А вдруг снаряд?!
– При попадании звук сильный?
Когда снаряд ударяет в башню, звук неприятный. В М3 окалины не было – он весь обит был поглощающим материалом.
– Что-то ломалось у М3?
Машина была надежная, но постоянно приходилось регулировать механизм бортовой передачи, поскольку тормозные ленты изнашиваются.
– Как танкисты относились к М3?
Неважно…
Около месяца я пролежал в госпитале. После выписки меня направили в резервный полк.
– После госпиталя хотелось на фронт или уже навоевались?
Как это не хотелось?! Хотелось, конечно!