Я дрался на «Тигре»

– В роте были 10 человек – резервный экипаж. Если один член экипажа выбывал, замену брали из резервного экипажа. Друг с другом мы не менялись, я такого не знаю. Потери танков были очень высоки, всегда были лишние танкисты, и был ужасный страх, что отправят в пехоту, там солдат всегда не хватало. Все, у кого не было Железного креста первого класса, были в опасности, что их переведут в пехоту, и со многими это произошло.

– Чем занимались безлошадные танкисты?

– Они сидели в обозе, пили водку, играли в 17 и 4. Но рано или поздно приходили новые танки, хотя переизбыток персонала всегда был.

– Ваше отношение к СС?

– Мы считали, что между черным СС и Ваффен СС есть огромная разница. Ваффен СС – это были храбрые, боеспособные, легко переживали потери. Если у нас погибла пара человек, мы уже начинали думать, что это плохое руководство и вообще как это могло произойти. В Ваффен СС они считали успехом, если у них были большие потери. У них были совсем другие представления о людях, о человеческом облике. Между нами всегда была дистанция. Нас только после 20 июля заставили приветствовать офицеров нацистским приветствием…

– Каким было ваше отношение к покушению 20 июля?

– Узнал о нем вечером 20 июля по радио. Мне очень не понравилось выступление доктора Роберта Лея, фюрера Трудового фронта, по прозвищу Имперский алкаш. Было четко слышно, что он пьян. Он, больше заикаясь, чем говоря, объявил, что «свиньи голубых кровей» попытались убить фюрера. Выступление было настолько неприятным, что сам факт покушения отошел на второй план.

Во время возвращения в резервную часть на Силезском вокзале в Берлине я, как обычно, отдал честь офицеру. Я не знал, что Имперский дурачок Гиммлер стал командующим резервными войсками и нацистское приветствие теперь стало обязательно и в Вермахте. Офицер орал на весь Силезский вокзал. К новому приветствию мы привыкали еще долго.

В Берлине тогда шли процессы против путчистов. У берлинцев острые языки, это известно, они говорили, что это досадные процессы (Schade Falle).

– Почему досадные?

– Потому что не получилось.

– После 20 июля в Вермахте ввели комиссаров?

– Да, мы должны были тогда получить НСФО, офицера национал-социалистического руководства. Наш командир этого не стал дожидаться и назначил старейшего и любимого всеми офицера, потому что кто-то должен был быть назначен. Он назначил не нациста, а самого безобидного человека. В воинских частях, в которых было разумное руководство, национал-социалисты не имели влияния.

– Можно ли сказать, что вы были одним из самых молодых в танковых войсках?

– Средний возраст в целом был 18–20 лет. Офицеры были немного старше, я был одним из самых молодых. Но я был не кадровым офицером, а офицером резерва.

Немного расскажу про офицерскую подготовку. До реформы Шарнхорста 1815 года в прусской армии офицерские должности были предназначены только для знати. Никакого обучения не требовалось, благородного происхождения было полностью достаточно. В 1815 году лица неблагородного происхождения также получили возможность стать офицерами. Вместо происхождения роль стали играть умения. Во время Второй мировой войны обучение было построено на принципах Шарнхорста, но с учетом произошедших в обществе изменений.

Была разница между кадровыми офицерами и офицерами резерва. Кадровые офицеры, профессию которых обычно выбирала их семья, с детства учились в кадетских интернатах, целью обучения было получение права поступления в университет и предварительная военная подготовка. Офицерами резерва должна была покрываться потребность в увеличении численности армии в военное время. При наличии образования и склонности к военной службе их несколько раз призывали на военную подготовку, и после одобрения офицерами из соответствующей воинской части они получали звание офицера.

Как правило, чтобы стать офицером, нужно было иметь право поступления в университет. Дефицит офицеров привел к понижению образовательного ценза. В 1938 году была отменена обер-прима, тринадцатый год обучения в гимназии, право поступления в университет можно было получить после 12 лет гимназии. С началом войны требования были еще понижены. Перевод из 11-го в 12-й класс считался равным наличию права поступления в университет. Учиться в университете и стать офицером можно было с этим так называемым «чрезвычайным правом поступления в университет».

До войны была единственная военная школа в Дрездене, в ней учились все будущие офицеры. Потом, с увеличением потребности в офицерах, были открыты другие военные школы, военная школа танковых войск была в Вюнсдорфе под Берлином. Потом обучение проходило в школе фаненюнкеров в Ордруфе в Тюрингии, туда я попал в апреле 1944 года.