Я дрался на «Тигре»

10 мая после обеда опушка леса у деревни Добруш опустела. После последнего построения и роспуска каждый был предоставлен самому себе. Мы последовали совету пересекать американские заградительные линии пешком и маленькими группами, хотя известно выражение, что танкист теряет в своей самооценке ровно столько, сколько пройдет пешком. К сожалению, немногие товарищи последовали этому совету. Они поехали дальше на запад и в горной местности с плохой видимостью были захвачены американцами. За свое легкомыслие они расплатились русским пленом. Я пошел с маленькой группой солдат. У меня был запас продовольствия, карта, бинокль, компас и пистолет. Вечером, было еще светло, мы увидели первую заградительную линию, она шла с севера на юг, вдоль дороги Прахатитц-Кристианберг. На кладбище в Оберхайд мы дождались темноты и попытались определить количество и местонахождение постов. Американцы сделали это для нас простым. Они ездили на джипах с полным светом. На постах они останавливались и болтали. В лучших традициях пехотной тактики мы подползли к дороге. К сожалению, перед ней была канава. Препятствие в один метр высотой мы преодолели прыжком, не без шума, и промчались мимо американского караульного. В испуге он смог только что-то пробурчать и лишь спустя некоторое время бесцельно и безрезультатно выпустил нам в спину магазин своего пистолета-пулемета. Первый шаг к свободе удался. К сожалению, в темноте у дороги я неудачно зацепился за сук и потерял продукты и бинокль. Нашу группу мы найти не смогли, со мной остался только «Буби» Боелер из 3-й роты, которого так прозвали из-за его еврейской внешности. Ночь, которую мы провели спрятавшись под елью, была очень холодной. Кроме легкого каменно-серого танкового комбинезона у нас не было никакой теплой одежды. Мы пересекли горный массив Кубаны [Боубин], высотой 1100 метров, частично покрытый липким снегом. Здесь, в лесу, мы были в безопасности. Американцы очень неохотно покидали дороги и выходили из джипов. Наши желудки начинали урчать. Здесь и там мы встречали хутора, где нам давали немного еды. Потом мы спустились в цивилизованную местность и оказались недалеко от Цвизеля в Бухенау.

Наша группа выросла, ко мне, как обладателю компаса и карты, присоединились солдаты из других частей. После 100-километрового марша по бездорожью нам нужен был отдых. Деревня была переполнена беженцами, мы ненавязчиво смешались с ними. В замке графов Экс мы смогли переодеться в гражданское.

Когда в деревню приезжали американцы, мы, предупрежденные нашими дозорными, уходили в лес.

Тем временем была уже середина мая, наступило время прорываться. Чтобы перемещаться легально, надо было иметь свидетельство о демобилизации от союзников, иначе можно было попасть в плен. Моей целью был Ганновер.

Наша группа стала слишком большой и легкомысленной, мы направились на запад, в направлении Регенсбурга. Боелер хотел к своим родителям в Шветцинген. Мы встретили группу школьников, эвакуированных из города [Kinderlandverschickung], с их воспитателем. «Буби» Боелер, в коротких штанах, по внешнему виду подходил к этой группе, и я уговорил его к ней присоединиться. Он так и сделал и в конце июня благополучно оказался дома. В этом ему помог документ, выданный каким-то разумным бургомистром.

Моей следующей целью был Штаффельштайн. Туда ушла семья Ханса фон Хагемайстера. Я надеялся там ее найти. Теперь я шел один.

Проблемой было питание. Район между Баварским лесом, Дунаем и Регеном, по которому я двигался на запад, был переполнен бывшими военнослужащими Вермахта, беженцами и Ди-Пи (Displaced person – перемещенные лица: насильно увезенные и отпущенные военнопленные с востока). Всем хотелось есть. Ди-Пи получали хорошее питание от американской армии или от UNRRA (The United Nations Relief and Rehabilitation Administration – Администрация помощи и восстановления Объединенных Наций). Две другие группы, немецкие солдаты и гражданские, зависели от милосердия местного населения. В эти недели я встретил большую готовность помочь. Хотя для «идущего народа» в администрациях коммун были продовольственные карточки, действующие один день, но, чтобы получить их, нужен был «документ». Также можно было что-то купить, но для этого нужны были деньги. Я не помню, были ли вообще они у меня. Поэтому основой моего питания были дружелюбные просьбы о какой-нибудь еде.

На второй день Троицы роскошный обед в богатом крестьянском доме недалеко от Ниттенау в Гаубоден чуть не стал моей судьбой. Наевшись под завязку, а была жареная свинина с кноделями и консервированные сливы на десерт, я, расслабившись, шел по извилистой лесной дороге. Появившийся, как по волшебству, ниоткуда американский джип стоял в пяти метрах от меня.

Мне помахали и сказали come on, я должен был подойти к джипу. Я перепрыгнул через канаву и исчез в подлеске. Это было так быстро и неожиданно для американцев, что они не успели схватиться за оружие.

Я был в безопасности. Этот день начался так хорошо и мог закончиться очень плохо.