Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

В апреле фронт стабилизировался по реке Нейсе. Мы сидим на аэродроме у города Заган. Город, как и все предыдущие немецкие города, пуст. Немцы сбежа­ли на Запад. Мы готовимся к будущим боевым выле­там. В основном изучаем карту и те районы, в которых будем действовать, и иногда летаем. Один раз мы с моим старшим летчиком — гвардии лейтенантом Юри­ем Голдобиным слетали на «свободную охоту». Взлете­ли, ушли за облака, пересекли линию фронта, а там пробили облака к земле в тылу у немцев, где нас никто не ждал. Полетали там: объектов для обстрела не обна­ружили и вернулись на аэродром. Город Заган, по-ви­димому, авиационный город, так как примыкает к нему довольно большой аэродром с бетонными взлетными полосами и бетонными же рулежными дорожками. На аэродроме большие ангары с солидными ремонтными мастерскими. Однажды после обеда и ближе к вечеру летный состав находился на аэродроме: вдруг понадо­бится срочный вылет шестерки истребителей к Берли­ну на разведку — обнаружить, куда вышли наши танки. Обычно в таких случаях высылали простое звено — че­тыре самолета и иногда для прикрытия еще пару ис­требителей (старший летчик и ведомый), а тут подоб­рали шестерку смешанного состава. Ведущий гвардии капитан командир нашей 1 -й эскадрильи со своим ве­домым гвардии младшим лейтенантом Василием Поле­таевым — это первая пара, затем вторая пара — ко­мандир нашего 1-го звена гвардии старший лейтенант Гончар, его ведомый мой старший летчик гвардии лей­тенант Голдобин, и третья пара — гвардии капитан штурман полка (не помню его фамилии) и ведомый у него заместитель командира нашей 1-й эскадрильи гвардии старший лейтенант Перминов [Перминов Леонид Афанасьевич, старший лейтенант. Воевал в составе 89-го гиап (12-го иап). Всего за время участия в боевых дей­ствиях выполнил около 200 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 2 самолета лично и 2 в группе]. Они собра­лись, посовещались, разошлись по самолетам, взлете­ли, набрали высоту и исчезли вдалеке. Мы — группа молодых летчиков — гвардии младших лейтенантов, и среди нас один «старик»; по годам мы почти все ровес­ники, но он начал воевать с первых дней войны, по­этому и «старик». И хотя он начал воевать с первых дней войны и имел семь сбитых самолетов на своем счету, но он был гвардии лейтенантом и всего-то веду­щим пары — старшим летчиком. Не буду называть его фамилии, он не был трусом, но что-то у него не залади­лось. Он не говорил, а спрашивать неудобно. Мы о чем-то говорили, как вдруг он сказал: «Не нравится мне это! Полетело одно начальство! Не к добру это!» Нас это как-то покоробило. Мы, наверное, поморщились, и он заметил это: «Вы напрасно так воспринимаете. За вре­мя войны всяко было! И элемент суеверия тоже есть. Вот послушайте. Собираясь в боевой вылет, я заметил, что, как только закрываю кабину, надвинув фонарь, тут как тут появляется муха и летает весь вылет по кабине. Когда возвращаюсь и сажаю самолет — она куда-то ис­чезает. И так вылет за вылетом. Я однажды сел, задви­нул фонарь и чувствую, чего-то недостает. Разобрал­ся — нет мухи. И знаете, сбили меня в этом боевом вы­лете!»