Я дрался с бандеровцами

В партизанском отряде мне довелось участвовать в боях с немцами. Тогда я был одет в шикарное дерматиновое пальто, которое брат Борис перешил под кожаный реглан. Бои в основном шли около польской границы. Все было: засады, переходы, голод и холод. Разоружали полицаев, арестовывали старост и прочих прислужников. Хорошо помню одну операцию. Немцы провели сборы полицаев, поэтому в одном крупном селе осталось всего двое полицаев. Наши связные-подпольщики сообщили: «На все село осталось два полицая. Они сидят под липой, играют в карты». На следующий день мы открыто вошли в село, забрали у тех полицаев оружие: восемь винтовок, патроны к ним и гранаты. Двум пленным сказали: «Хлопцы, подумайте головой, с кем вам быть дальше. А сегодня тикайте до дому».

Эта небольшая акция вызвала серьезное беспокойство у немцев. Из Голобского района в направлении Маневичей они организовали большой прочес. В нем участвовали немцы, мадьяры и полицаи. Как нам потом рассказывали, они нашли нашу партизанскую стоянку. Обложили ее, все обстреляли кругом, но там никого уже не было. К сожалению, немцам достались запасы продуктов. В раздражении каратели пошли по селам. В назидание другим спалили пустую хату партизана из нашего отряда. В следующем селе та же участь постигла дом еще одного партизана. Его родственникам пришлось прятаться у соседей. В итоге наделали много шуму, но ничего не достигли, а только вызвали у людей еще большую ненависть к себе. Никто из партизан не был пойман.

Основной нашей задачей на польской границе было минирование мостов и прочих железнодорожных объектов. Мины доставляли с Большой земли. Кроме того, сбежавшие из немецкого плена саперы конструировали самодельные мины. Старшим у них был Черенков. Помню, однажды что-то у них пошло не так и его, беднягу, разорвало на куски.

Активно использовались мины натяжного действия. Были мины нажимного действия, которые взрывались после того, как поезд наедет на мину. Немцы активно пытались с нами бороться: по обеим сторонам от железной дороги на пятьдесят метров вырубили лес. Не помогало. Появились поисковые собаки и патрули. И снова эшелоны шли под откос. Последовала вырубка леса еще на пятьдесят метров. Но подрывы и диверсии продолжались…

Моя задача в отряде заключалась в ведении разведки. К примеру, прорываемся мы на Ковельском направлении, значит, моя группа впереди, ищет безопасный путь. Конная разведка проводилась каждый день. Первого коня подо мной убило у польской границы. На повороте мы напоролись на немецкую бронемашину. Немцы дали очередь, и подо мной убило коня, а товарищу попало в руку и расщепило приклад автомата. Нас спасло то, что мы шли, как обычно, растянуто: два человека впереди, следующие четверо в ста метрах сзади. За ними двигался весь отряд. Если бы шли всей группой, то досталось бы крепко. Моим вторым боевым конем был Орлик. С ним я воевал до самого соединения с Красной Армией.

Засады на нас делали в основном полицаи. Они же совершали прочесы лесов. Что плохо: бандеровцы также устраивали на партизан засады. Мы постоянно теряли людей от огня националистов. Они так же хорошо, как и мы, знали местность. Все труднее и труднее становилось подбираться к железной дороге: ее теперь охраняли не только немцы, но и бандеровцы, устраивавшие на походах к железке свои засады. Вместо того чтобы объединиться с нами для борьбы с захватчиками, они стреляли нам в спину. Мы бы смогли достичь намного большего, если бы не бандеровцы. Они боролись не с немцами, а с нами.

Кстати, летом 1943 года мы услышали о знаменитом карпатском рейде Ковпака, который проходил через Тернопольщину.

Наш отряд долгое время воевал на Ровенщине, а в конце января 1944 года пошел на соединение с Красной Армией. Получилось так, что семь партизанских соединений вышли к линии фронта. Советская Армия уже освобождала районы Западной Украины. Погода была снежная, повсюду слякоть. Через одно местечко возле линии фронта прошло несколько отрядов. Люди были страшно голодными и замерзшими. Все перепуталось: по мосткам переносили какие-то грузы. Мы уже не понимали, нашего они отряда или чужие. Неразбериха стояла большая.

После соединения с Красной Армией нас пополнили и бросили в рейд. Тогда под Ковелем шли тяжелые бои. Немцы кинули в контрнаступление танки и самолеты. Повсюду раненые и больные. Огонь разводить запрещалось. Тот рейд вспоминается как сплошные мучения. На выходе из того окружения подо мной убило Орлика, а в левую руку, прямо в кость, попала пуля. А Миколе с Житомирщины, с которым я крепко сдружился, прикладом автомата раздробило руку. Вместе с ним очутились в госпитале.