Я дрался с бандеровцами

– Может, и обменивались… Но я сейчас, поговорив с тобой, понимаю, что ничего не могу сказать о его делах. Знаю только, когда писали историю борьбы с бандитизмом в области, N писал, и очень хорошо писал.

– А как эта книга называется?

– Это не книга! Это для внутреннего пользования.

– С Дубно вас перевели в Ровно? В каком звании вы тогда были?

– Да, в Ровно. В Дубно был капитан, а в Ровно – майор, подполковник, полковник.

– Когда появились первые фляжки «Нептун»?

– Этого я не помню. Возможно, еще не при мне. Нам присылали разные порошки: для сала, для молока, для воды, для супа. Был даже специальный «Нептун» для обуви, по которому собака могла отлично брать след.

– Я хотел вас спросить про знаменитые группы, так называемые спецбоевки.

– Я с ними не контактировал. Мы решили, что это нам не нужно. Потом еще появилось письмо, в котором было сказано, что такие меры дискредитируют советскую власть. К тому же надо сказать, что моей главной задачей был розыск бывшей немецкой агентуры. Бывшие агенты встречались в равной степени как среди националистов, так и среди ученых. Так что поначалу я в основном занимался контрразведкой. Это уже потом пришлось в засадах сидеть и все такое прочее. Расскажу вам такой интересный случай.

Возвращаемся мы с Костей Румянцевым, идем в баню. Надо помыться, просидел же целую неделю в селе, бегал там за всякой шушерой. Пришли, моемся. Костя куда-то отошел. Смотрю, какой-то парень. Попросил его: «Хлопчик, потри мне спину!» Он начинает мне мылить спину. И тут замечаю, что у него под мышкой наколот ряд цифр. Я виду не подал, домылся, нашел Румянцева, говорю ему: «Костя, одевайся!» Он вроде поначалу: «А что такое? Я еще не закончил». Но по моему виду все понял – что-то есть. Мы того парня не спеша провели до дома. Узнать, кто он, было уже несложно. Оказался польский переселенец, который учился в немецкой школе в Травниках. Они все потом служили в Освенциме и Маутхаузене – у всех были эти наколки. Мы его взяли совершенно спокойно. А как, спросите? Да просто вызвали его в военкомат. Кстати, он абсолютно не сопротивлялся. Сразу дал показания, что окончил эту школу, а потом служил охранником в Освенциме. Рассказал, какой инструктаж немцы дали перед своим уходом. И назвал что-то около сорока человек, всех, кого знал. Много рассказывают, что они были инструктированы наперед и потом вербовались американцами или англичанами, но я такого не встречал.

– А в чем вы пришли в баню?

– Хе, это ты к тому, пришел ли я в баню в форме? Конечно, нет! Всегда в фуфайке. И на операции мы в форме не ходили. И бандиты тоже в фуфайках. Сейчас посмотришь кино – все в новой форме, в красивых кепках. Тогда не было у них никакой формы. Одни фуфайки!

– Сейчас на Украине не без гордости говорят о том, что бандеровцев редко брали живыми.

– Да они сейчас такого наговорят – только успевай слушать. Много их брали. Мало того, что брали, еще и вербовали, и они потом работали за милую душу. Я, конечно, с ними не работал. Что я? Простой исполнитель: сначала опер, потом старший опер. Участвовал во многих операциях, но что толку? Во время войны мне было гораздо проще. Были, были… Даже из верхушки УПА соглашались работать. Того же «Лемиша» ведь свои повязали. Тебе N наверняка рассказывал, как он им занимался. N – великий человек в этом деле. Я помню, как «Лемиш» потом выступил с обращением в печати к своим заграничным соратникам…