Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта

— В плане формы одежды часто отходили от уставных требований?

— Да. Когда были в части, одевались по уставу, а когда выезжали, старались одевать что полегче, но молодые себе такого не позволяли.

— Инфекционные заболевания были частыми?

— Что частыми — не скажу, но малярией некоторые ребята болели, тифа, к счастью, в нашей части не было.

— Под обстрелы часто попадали?

— Расположение батальона душманам обстреливать не удавалось, так как оно прикрывалось обширными минными полями.

Случалось, что по нам лупили из «зеленки». Открытой местности душманы боялись, тогда мы останавливались и открывали огонь в ответ. Если затора не образовывалось, то мы добавляли газу и старались поскорее проскочить опасный участок.

Душманы любили обстреливать колонны наливников — эффект ведь красивый, когда горит все. Был такой случай, когда мы как раз только спускались от перевала, на стоянке возле бараков душманы полностью спалили стоявшую на ночной стоянке колонну бензовозов, машины стояли близко друг к другу и загорались одна от другой. Никто из водителей не погиб, а машины выгорели так, что когда мы проезжали мимо, то увидели одни рамы от грузовиков.

Мне повезло: за весь период моей службы в нашей автороте душманам не удалось сжечь ни единой машины.

Семенов Николай Александрович

Те, кто хотел остаться в Союзе, могли написать заявление и не отправляться в Афганистан, но никто из нашей части такого заявления не писал. И через три месяца службы, в разгар лета 1981 года, мы полетели в Афган. Жара на Кандагарском аэродроме стояла невыносимая. Я служил водителем в минометной батарее десантно-штурмового батальона, на прицепе своего «ГАЗ-66» я возил 120-миллиметровый миномет. По прибытии нас сразу поставили в периметр охранения Кандагарского аэродрома. Сам город Кандагар был от нас довольно далеко, я так ни разу в нем и не побывал.

Наше обучение проходило на 82-мм батальонных минометах, которые мы переносили на себе, а после перехода на 120-мм такого уже не допускалось — они транспортировались только машинами.

— Кроме того, что вы были водителем, какие еще функции приходилось выполнять в расчете?

— Как шофер, я доставлял расчет с его минометом на позицию, а после основной моей задачей была подноска ящиков с боеприпасами, мог быть и заряжающим, и любым номером расчета, кроме наводчика — их специально обучали, хотя в экстренной ситуации навести миномет на цель мог и я, ничего слишком сложного в этом не было.

— Случаев заболевания тифом в вашей батарее было много?

— Нет, тиф был довольно редким, в основном — желтуха. Больных желтухой оттуда вывозили самолет за самолетом. Меня тоже сперва положили в медроту и отправляли в Самарканд как «желтушного» (с желтухой всех сразу в Союз отправляли), и только в Самарканде взяли анализ крови и поставили диагноз «брюшной тиф».

Были и проблемы с водой, иногда ее нам привозили, иногда мы набирали из протекавшего неподалеку ручья. Не меньшей проблемой была пыль: немного пройдешь — и уже по колено в пыли, пыль поднималась и оседала на все вокруг, в ней были и хлеб, и каша, и суп, и отрытая тушенка — все в пыли.

— Что можете сказать о снабжении?

— В сравнении с тем, как нас кормили в Союзе, в Афганистане было нормально: были сгущенка, витамины «Гексорит» в полулитровых железных банках, сыр в банках, кофе у нас все время был, в целом кормили хорошо. Хлеб, правда, был плохой — черный и как пластилин, его сами солдаты пекли в специальных пекарнях на базе машин. С местными менялись, но нечасто, в основном на мыло.

Воду нам привозили на машинах, и по привозе ее еще раз проверяли; где ее набирали, я точно не знаю, но думаю, что где-то в горных источниках. Поэтому отравить нашу воду или пищу у противника возможности не было. Основной опасностью для нас была не диверсия, а внезапное нападение крупной банды душманов, которые, задавив массой, могли нас перерезать.

— Прибегали к каким-либо ухищрениям в униформе и обуви?

— Кирзовых сапог у нас не было, были длинные берцовые ботинки. Только под конец нам выдали экспериментальные облегченные сапоги с заниженным голенищем и резиновой подошвой. Были маскхалаты. Мы приехали туда в пилотках, и у всех моментально обгорели на солнце уши, у некоторых, особенно москвичей, обгорели и лица — кожа снималась словно чулок; вскоре выдали панамы, и стало полегче.