Я дрался в штрафбате

— Вот так и будешь! — жестко ответил подполковник — Получишь паек на четверых на трое суток. Вот карта. Штаб роты находится вот здесь, — он ткнул пальцем. — Найдешь командира, сдашь ему арестантов. Получишь справку и привезешь ее мне. Смотри, задание ответственное. Убегут — придется еще раз проделать тот же путь, но уже в другом качестве. Давай, действуй! — закончил он.

Взяв карту, я пошел на склад получать паек. В голове прикинул, как лучше выполнить задание. Решил, что самое сложное — это охрана осужденных ночью, но две ночи можно и не поспать. С этими мыслями отправился в комнату приема знакомиться с моими «попутчиками». Конвой привел осужденных. Бросилось в глаза, что все они старше меня. Из их документов я уже знал их данные и за что они были осуждены. Я решил, что правильнее будет наладить с ними человеческий контакт, чем строить из себя начальника. Для начала выяснил, что все они еще довоенного призыва. Двое проживали в сельской местности, но по работе были связаны с механизмами — один работал шофером, другой трактористом. Третий был призван из районного центра, где работал молотобойцем в кузнице. Из них он вел себя наиболее раскованно, да и общность довоенного труда быстро сблизила нас. На вопрос о том, за что был осужден, ответил:

— Погорячившись, повздорил с таким же молоденьким, как и вы, лейтенантом. Ударил его. Разбил нос. Меня скрутили. Дали десять лет с заменой шестью месяцами штрафной роты.

«Тракторист» воевал механиком-водителем с 41-го года. Когда его подразделение находилось в выжидательном районе, к его танку подошла молодая женщина, попросила солярки. Он налил ей ведро и вызвался донести до дома, да так и остался у нее. Заснул. Проснувшись ночью, побежал в расположение части, а танки ушли. Поскольку он никому не сказал, куда ушел, его не нашли, и за рычаги сел механик-водитель из резерва. Его обвинили в дезертирстве и осудили на десять лет с заменой шестью месяцами штрафной.

«Водитель» подвозил продукты и прихватил буханку хлеба и пару банок тушенки. Угостив одного солдата, видимо, сболтнул об этом, и тот его выдал. Его обвинили в хищении государственной собственности. Осудили на пять лет с заменой тремя месяцами штрафной.

Эти бесхитростные рассказы сняли камень с моей души — осужденные не были закоренелыми преступниками и попались по своей глупости. Я рассказал им, куда их веду, обозначил маршрут и определил время выхода. Предупредил, что убежать будет нетрудно, смысла не имеет, поскольку все равно поймают и расстреляют как дезертиров, сообщив об этом на родину. Таким поступком покроете позором не только себя, но и всю родню. В штрафной же может и повезти — или ранят, или, может быть, представят к снятию судимости. К моему удивлению, меня выслушали внимательно, восприняв мои слова как должное. Я прервал свои нравоучения, понимая, что им и так тошно.

Распрощавшись с начальником караула, построил осужденных и во главе их вышел под мелкий осенний дождик месить грязь фронтовых дорог. Идти было трудно. Дорога представляла собой две глубокие колеи, заполненные водой. Обочин как таковых не было. Через час пути делаю привал. Посмотрев по карте, понимаю, что прошли три-четыре километра. Не густо. Таким темпом и четырех суток может не хватить, чтобы добраться до места. Могу ли я доверять этим трем людям? Хоть один убежит, и все! Мне придется отвечать. Я искал выход, но пока не находил.

Встали и пошли дальше. Мимо проехало несколько машин — кузова доверху загружены, в кабине одно-два места. Сесть в такую машину вчетвером невозможно. Медленно плетемся по грязи. Ноги разъезжаются, на сапоги налипают комья грязи, превращая отсыревшую обувь в неподъемные колодки.

Поздним вечером добираемся до небольшой деревушки. Постучали в один домик. Нас пустили. Скинули обувь, у печки повесили сушиться портянки. Хозяева нас ни о чем не спрашивали. Видимо, за два года войны через их дом прошло столько солдат обеих армий, что им было совершенно все равно, кто мы и куда движемся. Устали настолько, что, не поужинав, улеглись на полу, и мои арестанты мгновенно уснули. Я же бдительно охранял их всю ночь, не сомкнув глаз. Утром, когда они проснулись и увидели, что я не сплю, «молотобоец» спросил:

— Ты че, лейтенант, так и не спал?

Я промолчал. Видимо, поняв, он буркнул:

— Ну и дурак. Куда мы денемся?