Я дрался в Сталинграде

В ноябре нас человек пятнадцать ребят немцы забрали, выдали нам косы. Мы косили в семи километрах от своего села под Тихоновкой неубранные посевы. А у немцев лошадей много, а кормить нечем. Вот нас утром отправили по два человека на телегу. А ездовыми на телегах – военнопленные из Средней Азии в основном. Мы садимся и поехали, накосим, наложим ему, он поедет, выгрузит и возвращается, а пока ездит, второй раз накосим и к вечеру домой.

Как раз это было 22 ноября, воскресенье, уже холодновато было. День такой солнечный, хороший. Слышим со стороны Бузиновки, с юга, артиллерийская стрельба какая-то. Подумали, немцы там занимаются, а вечером смотрим – наш узбек из военнопленных, молодой парень, с двумя монголками, прискакал к нам, аж лошади в мыле! Что такое? – «Русские наступают» – «Как так?» – «Да, это стреляли танки, шли сюда!» Они врасплох там немцев захватили. Хиви не знают куда деваться. Нам куда идти, тоже не знаем, стреляют кругом, мало ли… Да и холодно, а у них была там будка, соломой обложенная и печурка там. Хиви там сидели, а нам некуда спрятаться. Недалеко было две скирды соломы. Я говорю: «Давайте, ребята, норы выкапывать и туда залезем и забивайте снаружи, чтоб тепло сохранить». Одеты были – в сапогах, в ботинках и фуфайках.

Вот так и переночевали, а наутро военнопленные на повозке поехали в сторону Ляпичева. А мы там остались. У нас ни пить, ни есть, ничего нету. Еще одну ночь там переночевали. Ну что делать? Пошли домой, а тут стрельба как раз. Я говорю: «Кто его знает, ребят, сейчас пойдем домой и попадем на нейтральную, а там, кто знает, где немцы, где наши. Эти оттуда, а те отсюда – и побьют нас». Еще ночь переночевали. Пленные же уехали, и у нас будка осталась. В этой будке затопили печку и уснули, а будка возьми и загорись. Труба накалилась и солома схватилась. Кто-то проснулся, и спасибо выскочить успели – ни ожогов, ничего. Будка наша сгорела. Делать нечего, пойдем домой, что будет, то и будет.

Идем с косами же, нас пятнадцать человек. Недалеко была грейдерная дорога на Сталинград и на Ляпичево. Смотрим, машина едет, а там солдаты наши. Все! Наши! Лейтенант нам кричит: «Стой! Вы откуда такие вояки?» Кто в слезы… Мы три дня же ничего не ели. Он нам говорит: «Идите сюда, ребята, вот видите повозок много, давайте по трофеям, там и хлеб, и колбаса попадется». Они же все побросали, и немцы, и румыны – все свои телеги, лишь бы ноги унести. Мы пошли, кто чего нашел. Перекусили. Добирались до дому. Матери в слезы – три дня детей нету.

В село только зашли, нас сразу цап – и в особый отдел. Откуда, чего, где были? Рассказали все – «Ну идите по домам!» 22 ноября нас освободили, а 3 декабря меня забрали в армию. Забрали всех, кто 1925 года – в военкомат и в армию. Нам было по 17 лет. Тут в Калаче собрали всех с ближних районов, которые освободили, 25-й год: Калачевский, Суровикинский, Нижнечирский, Клетский, Серафимовиче вский. Нас сколько набралось 1925 года, всех позабрали. Я попал в 21-й отдельный лыжный истребительный батальон 21-й армии – Чистяков командующий был.

Зима, январь наступил, холодно, землянки вырыли вдоль речки, в балках, утеплили их как-то. Там нас учить стали. Кто успел из винтовки стрельнуть, а кто и нет. Собрали нас, и в наступление. Правда, обмундировали хорошо. Нам выдали валенки новые, теплое белье, ватные брюки, гимнастерку, фуфайку. Тогда не шинели выдали, а бушлаты. Подшлемник, шапка-ушанка, рукавицы меховые, в общем, одели нас хорошо.

Выдали винтовки. Длинные, хорошие, потому что сделаны были в мирное время. А в военное время – пальцем об затвор можно было поцарапаться. Неважно делали, но все равно стреляли же. Автоматов тогда было очень мало. Были ППШ. Были 10-зарядные винтовки СВТ, но это не каждому давали, и потом они капризные: как чуть песок попадет – наперекос патроны.

После того как танки замкнули кольцо, немец был в Мариновке, это от нас семь километров, так он рванул аж до Карповки, обратно к Сталинграду. Мы пока на радостях, туда-сюда, немец вернулся и опять закрепился в Мариновке, и тут его выбивали с ноября по январь, числа только 10-го его сбили. Сколько тут народу положили! Место было такое…

Это сейчас уже лесополос насажали, а тогда ведь ни кустика, ничего, голая степь. Тем более с Мариновки оттуда возвышенность, и ему оттуда все видно, весь передний край, а отсюда попробуй наступать, по снегу тем более. Снег в 1942 году был большой, морозы крепкие. Вот и попробуй наступать. Пошли мы и стали освобождать: Мариновка, Прудбой, Карповка, а недалеко от Карповки был питомник (выращивали саженцы для лесополос).

Пошли мы наступать, нас рота была таких молокососов, 100 человек – 17-летних пацанов. В ночь в наступление выдали нам сухой паек, наркомовскую водку по 100 граммов, а нам 17 лет, мы еще не знали вкуса этой водки, это сейчас и курить умеем.