Я дрался в Сталинграде

Прежде всего, участие в грандиозном, имеющем огромное политическое и оперативно-стратегическое значение Сталинградском сражении, разгром большой группировки фашистских войск. Правда, до этого наши войска успешно осуществили Ельнинскую наступательную операцию, разгромили фашистские войска под Москвой, но после этого мы устали от сводок, сообщающих о неудачах наших войск и оставлении все новой и новой территории. Мы прекрасно понимали, что чем глубже проникает противник в глубину нашей территории, чем большую часть он оккупирует, тем труднее и труднее становится положение наших войск и Родины в целом. Было больно и обидно слушать сводки Совинформбюро о наших неудачах на Советско-Германском фронте. Все мы желали и с большим напряжением ждали начала перелома на фронте, и была какая-то уверенность, что этот перелом произойдет под Сталинградом и мы будем непосредственными его участниками. Такие надежды подогревались доходящими до нас слухами о том, что сзади нас идет крупное сосредоточение войск. Уверенность в грядущем еще больше окрепла с прибытием на фронт маршала Г. К. Жукова. Среди солдат бытовала уверенность: где маршал Жуков – там наступление, там победа.

Время шло, у нас в тылу что-то делалось, а мы совершенствовали свою оборону, предпринимали разведку боем, вели глубинную разведку, накапливая все больше и больше данных о противнике. Напряжение нарастало. Повсюду шел разговор, что вот-вот начнется «свадьба», и она началась. 19 ноября 1942 года с рассветом началась мощная артиллерийская и авиационная подготовка наступления. Оборона противника была буквально задавлена, он даже не оказывал никакого сопротивления. Все мы вышли из своих укрытий и наблюдали за артподготовкой, солдаты так же поднялись в окопах и, стоя в рост, наблюдали за происходящим. Я впервые за войну наблюдал такую мощь артиллерийского и авиационного огня. Подготовка атаки продолжалась около часа, а затем в небо взлетел букет красных ракет – сигнал начала атаки. Наша пехота поднялась и пошла в наступление. На меня была возложена задача держать постоянную связь с наступающими частями по радио, и я с двумя радистами и автоматчиком продвигался вслед за наступавшими полками, периодически запрашивал у них обстановку и докладывал ее в штаб дивизии. На второй день наступления штаб армии потерял связь с двумя или тремя дивизиями первого эшелона и никак не мог установить с ними разговор. В то время я поддерживал с ними в порядке взаимодействия постоянный контакт. Когда армия узнала об этом, то немедленно связалась со мной и поручила служить промежуточным связующим звеном между штабом армии и дивизиями, с которыми он не имел связи. Эту дополнительную функцию я и выполнял в течение суток. Грамотное и достаточно полное обеспечение штаба армии данными о положении дел на фронте подняло мой престиж как оперативного работника и не прошло бесследно.

Вторым запомнившимся мне эпизодом из этой операции было мое участие в отражении контратаки противника. Наши войска завершили окружение Сталинградской группировки войск противника и сравнительно далеко отбросили внешний фронт окружения. Наша дивизия вела бои на внешнем фронте восточнее Нижнее-Чирская в районе хутора Рубежный. Овладев хутором, дивизия закрепилась и имела задачу не допустить прорыва противника в глубь нашего расположения. Дело в том, что к этому времени командование противника сосредоточило против наших войск крупную группировку под командованием Манштейна с целью нанесения контрудара по нашим наступающим войскам, нанести им поражение и деблокировать окруженную в Сталинграде 6-ю армию Паулюса. Наша дивизия оказалась в зоне активных действий и вела тяжелый бой с превосходящим противником. Противник, не считаясь с огромными потерями, упорно продолжал наступление. И на одном из участков обороны дивизии ему удалось потеснить наши подразделения и начал продвигаться в глубь обороны. Создалось угрожающее положение, оно усугублялось еще и тем, что у командира дивизии не было каких-либо свободных резервов. Я в это время в ближайшем тылу принимал пополнение – маршевый батальон, прибывший в дивизию.