Я другая

Минут через двадцать Алена попросила:

— Может, отдохнем?

— Давай.

Минуты две молчали.

— Ленка, а если у тебя родоки такие обеспеченные, зачем ты в репетиторы пошла?

— Хочется самой зарабатывать. — Элен сказала правду — именно по этой причине она занималась съемкой для сайта, пока ее с подачи проклятого Мортибуса не отфутболили.

— На этом много не заработаешь.

— Очень верное наблюдение, — согласилась Элен.

— А ты учителем работать не собираешься? — спросила Алена. — У тебя бы получилось.

— На фиг такое счастье! — фыркнула репетиторша.

— И правильно. Не надо, Ленка. У нас в классе все знаешь какие дебилы! И в других школах, наверное, то же самое.

Помолчали. Элен остановила взгляд на настенных часах: полседьмого вечера.

— А где у тебя родители?

— Батя после работы в пивнушке зависает. Часов в десять приползет на локтях. А мама сегодня в вечернюю смену. Она у меня в больнице работает медсестрой в приемном покое. Еще иногда полы в каком-то институте драит…

— В какой больнице — в Центральной?

— Нет, в той, которая на Медицинском озере.

— На Медицинском? — Элен так и перекорежило. Она вспомнила, как однажды носила в эту больницу передачку для брата матери, того самого алкоголика, потерявшего все, что имел, из-за тяги к спиртному. — Это там, где разное отребье лечат?

— Ну да, лечат, — презрительно хмыкнула Алена. — Никто их там не лечит. Они там просто лежат, пока сами не выздоровеют.

— Да я знаю.

— Маманя знаешь какие ужасы рассказывала! Однажды в три часа ночи привезли к ним абсолютно голого мужика. Весь в мясо избит, а из задницы торчит какой-то сучок. Вытащили — оказалось, это не сучок, а палка длиной полметра. Кто-то его отмудохал и палку в жопу затолкал. Прикинь?

— Прикинула. Абсолютно голый, говоришь? И поживиться нечем.

Элен много слышала историй про эту больницу: если туда привезли человека в бессознательном состоянии — допустим, после аварии, — то все, что было в его карманах, будь то деньги, телефон или плеер, пропадает без следа. А когда пострадавший приходит в себя и требует объяснений, ему сообщают с невинным видом: вас, мол-де, привезли уже такого, с вывернутыми карманами.

— Да, нечем, — подхватила Алена, не расслышав иронии в голосе Элен. — Кстати, видишь телефон? — Она по-детски похвасталась своим мобильником. — С камерой, со всеми делами. Это маманя у одного мужика нашла, который с третьего этажа упал.

— Уп! — Элен чуть сигарету не перекусила.

— Этот мужик знаешь куда его засунул? — Алена хихикнула. — В трусы. Понял, что его в больницу везут, и засунул. А потом отрубился… Вот козел! Думал, там его никто не найдет. Я этот телефон потом водкой отмывала.

— И ты носишь этот телефон, зная, что он ворованный? — поинтересовалась Элен.

Конечно, сама хороша. Элен вспомнила цифровую камеру, «отжатую» у Патрикеевой. Но это была заслуженная месть, победа в войне. А обшаривать потерявшего сознание человека — это невыразимая подлость. Такая, за которую надо голым задом на сковороду сажать.

— Ну да. А что такого?

— За карму не беспокоишься?

— За что? — незнакомое слово заставило Алену наморщить лобик.

— Ну, ты не думала, что это нехорошо — воровать?

— А платить двенадцать тысяч в месяц — это хорошо? — с непонятно откуда взявшимся ожесточением воскликнула Алена. — Платили бы они нормально, никто бы ничего не тырил.

«Неплохая отмазка, — подумала Элен. — Мало зарабатываем, потому и воруем. Оправдание для слабых».

— Но этот мужик разве виноват, что твоей матери мало платят?

— Тебе прямо так его жалко?

— Да, жалко! Вот был у него телефон, а теперь нет.

— Он себе другой купит, — махнула рукой Алена.

— А если бы тебя так привезли в больницу без сознания и обобрали?

— Ну что ж, бывают в жизни огорчения. Да чего ты так трясешься, я не понимаю? Ну, допустим, маманя не взяла бы у него телефон. Так взял бы кто-то другой: санитары, там, или охранники.

Новый папа Элен однажды жаловался при ней на работников, которых называл «валенками»: «У этих «валенков» такая психология: что можно украсть — то НАДО украсть. И потом никаких угрызений совести, как будто так и надо. Люди до сих пор в девяностых годах живут». Или вот еще из высказываний маминого мужа: «Наличие алкоголя для «валенка» уже является поводом выпить». А однажды он вообще заявил: «Был бы я писателем — написал бы научный труд о том, что «валенок» является промежуточным звеном между обезьяной и человеком». В итоге он их всех уволил и нанял приезжих из Средней Азии.

— Короче, так, — сказала репетиторша наконец. — Завтра я тебе принесу учебник за шестой класс. Надо все начинать с азов. Будешь у меня писать упражнения для шестого класса. Надо будет — и пропись тебе куплю.

— Может, не надо?

— Ты аттестат хочешь или нет?

— Хочу. Меня без аттестата никуда не возьмут.

— А куда ты хочешь?

— Ну, там, в училище какое-нибудь… Я не знаю пока…

— Вот и отлично.

Теперь пора потихоньку выяснять, какие у Алены планы насчет аборта и всего такого.

— Ты сегодня никуда не собираешься?

— Нет, а что?

— Так. Хотела у тебя еще немножко посидеть. Домой тащиться не хочу.