Я Еду Домой 3

   С утра мы были готовы к отъезду. Вернули велосипеды в прокат, официально сдали место на стоянке и остановились на выезде с нее. Вскоре к нам подъехала трехосная полноприводная "скания" армейского оливкового цвета, с лебедкой и кенгурятником. В ней оказалось четверо - двое в кабине, оба постарше, и двое в кузове - тот самый Димитр и еще один небритый парень, носатый и с выбитым передним зубом. У него на голове был черный берет с какой-то непонятной кокардой, а черная полицейская разгрузка была надета поверх кожаной мотоциклетной куртки. Оружие немного удивило - бесшумный "хеклер-кох МР5 SD" с толстой трубой глушителя на месте ствола. А что, неплохо, если какое место от мертвецов зачищать - и внимания не привлечешь, и патрон пистолетный.

   Димитр ловко выпрыгнул из кузова, подошел к нам, заглянул снизу в кабину.

   - Езжайте прямо за нами... связь есть?

   Я молча показал ему карманную рацию.

   - Четыреста шестой канал, хорошо? - спросил он, постучав по своей, закрепленной на плече.

   Я опять, молча же, кивнул.

   - Дрика, а вы к нам в кузов не хотите? Веселей будет? - предложил он, заулыбавшись до ушей.

   Дрика заметно обрадовалась, но я предостерегающе поднял руку. Они оба, и она, и Димитр, уставились на меня.

   - В движении группу не разбиваем, - сказал я, больше адресуясь к кавалеру. - Доедем - там общайтесь, у нас здесь все роли расписаны.

   Тот лишь кивнул, а Дрика заметно расстроилась и даже оскорбилась, но ничего не сказала. Ну и я не сказал, большая уже, сама все понимать должна. Вообще-то к кому другому я бы ее отпустил, к кому-то вроде нашего Майка, что остался в Аризоне, и к которому она заглядывала в трейлер в последние ночи, а вот к этому Димитру отпускать не хочется. Я за нее пока ответственность чувствую, хотя бы перед самим собой.

   "Жених" забрался в кузов "скании", в котором виднелся еще и небольшой штабель каких-то ящиков, после чего большая зеленая машина тронулась с места. А следом двинула и наша пожарка.

   - Далеко ехать? - спросил Сэм, видя, что я перелистываю дорожный атлас.

   - Сто пятьдесят примерно, - ответил я, прикинув расстояние. - Быстро доберемся.

   Выезжали не через то КПП, через которое приехали сюда. Проскочили контейнерный терминал, затем по туннелю проехали под Шельдой. Затем был остров с огромным нефтехранилищем, снова тоннель, огромная железнодорожная станция, на которой тоже кипела работа, а уже затем мы выбрались на трассу. Идущая впереди "скания" ускорилась километров до семидесяти в час, ну и мы шли с такой же скоростью, отстав метров на двести. Отстали умышленно, не хотелось все время находиться под наблюдением. Нас пару раз запросили по рации с просьбой подтянуться, но мы просьбу проигнорировали. Просто так, на всякий случай.

   - Андре, - окликнула меня сзади Дрика.

   - Да? - спросил я, попутно распихивая по разгрузке увесистые кругляки гранат М67.

   - Я тебя не поняла, - сказала девушка сухо.

   - В смысле? - уточнил я, хотя, на самом деле, прекрасно понимал о чем она.

   - Дитмир хочет нам помочь, он хороший парень, а ты его просто ненавидишь, - голос звучал осуждающе. - Так нельзя.

   - Как? Как его правильно зовут, ты сказала? - чуть не подскочил я на месте. - Не Димитр?

   - Дит-мир, - повторила она по слогам. - Дитмир. Ты даже его имя не соизволил запомнить, а разговариваешь как с врагом. Переводится как "Добрый день", кстати.

   - Что переводится?

   - Его имя.

   - Ага..., - кое-что в голове у меня начало складываться. - А славный юноша Дитмир, "добрый день" который, часом не рассказал, откуда он приехал?

   - Это здесь причем? - прищурилась она подозрительно.

   - И все же?

   Сэм явно прислушивался к разговору, но не вмешивался.

   - Какая разница? - голос звучал возмущенно. - Он из Косово, беженец, он бежал сюда от сербов. Хорошо, что здесь сумел устроиться, там бы его убили и зарыли в какой-нибудь могиле, как тех боснийцев в Сребренице.

   Мне почему-то захотелось попросить Сэма остановить машину, вывести Дрику за ухо куда-нибудь в сторонку, и там отлупить ремнем. Нагнуть, зажать голову меж колен и хлестать ремнем по тощему заду, до слез и визга, за дурость тяжелой формы, которая наказуема. Добротную такую, наивную, светлую, чистую европейскую дурость, которую из нее не выбил даже Большой Песец, пробежавшийся по земле.

   - Я что-то пропускаю? - спросил Сэм.

   - Ты почти угадал, когда сравнивал нашего нового друга с мексиканцем, - ответил я, обернувшись к нему. - Эти "страдальцы" и "беженцы", исключительно для того, чтобы их не убили кровожадные сербы, контролируют почти весь оборот героина в Европе и заодно большую часть проституции. А вот эти вот..., - я кивнул за окном, подразумевая сытые европейские страны, зарастившие мозговые извилины салом, - относятся к ним как к сироткам. Разрешают приезжать, позволяют оставаться, дают пособия и очень им сочувствуют. Почти даже больше чем гомикам.

   Дрика злобно фыркнула, но ничего не сказала.