Я ее любил / Я его любила

Она перелистывала страницы, и мы восхищались изображениями маленького фокстерьера, явно ужасно избалованного и капризного.

- Как его звали? - спросила я.

- У него не было имени, мы просто все время говорили «Куда он подевался?», потому что он все время исчезал… Потому и погиб… Ох… Как же мы его любили… Даже слишком, даже слишком… Давненько я не смотрела эти рисунки. Стараюсь их подальше держать, слишком много любимых покойников с ними связано…

Рисунки были чудесными. «Куда он подевался» был фоксиком шоколадного цвета с длинными черными усами и густыми бровками.

- Его пристрелили… Пугал браконьеров, дурачок.

Я встала, надо было возвращаться, пока окончательно не стемнело.

- Брат умер из-за дождя. Потому что его командиры слишком долго держали его под дождем. Представляешь?

Я ничего не ответила, глядя под ноги и стараясь не ступить в лужу.

Девочки отправились спать без ужина. Переели конфет.

Бабар покинул Старую Даму. Она осталась одна. Она плачет: «Когда же я снова увижу моего маленького Ба-ба-ра?»

Пьер тоже выглядит несчастным. Он долго оставался у себя в кабинете - якобы искал рисунки брата. Я накрыла ужин - спагетти с потрошками, приготовленными Сюзанной.

Мы решили уехать на следующий день, после полудня. Итак, я в последний раз суетилась на этой кухне.

Я ее очень любила, эту кухню. Бросила макароны в кипящую воду, проклиная свою чувствительность. «Я очень любила эту кухню…» Эй, мамаша, найдешь другие…

Я ругала себя, а к глазам подступали слезы… Полный идиотизм.

Он положил на стол маленькую акварель. Читающая женщина, вид со спины.

Она сидела на садовой скамейке. Чуть наклонив голову. Возможно, она не читала, а спала или мечтала.

Дом был узнаваем. Ступеньки крыльца, скругленные ставни и белая глициния.

- Это моя мать.

- Как ее звали?

- Алиса.

- Это тебе.

Я хотела возразить, но он сделал большие глаза и приложил палец к губам. Пьер Диппель - человек, который не любит, когда ему возражают.

- Вы всегда требуете полного подчинения? Он меня не слушал.

- Кто-нибудь когда-нибудь осмеливался вам возражать? - добавила я, ставя рисунок Поля на каминную доску.

- Не кто-нибудь. И всю жизнь. Я прикусила язык.

Он встал, опираясь на стол.

- Ладно… Что выпьешь, Хлоя?

- Чего-нибудь веселящего.

Он поднялся из подвала с двумя бутылками, прижимая их к груди, как младенцев.

- «Шато Шас-Сплин»… Очень к месту, согласись… ¹ (Игра слов: Chasse- Spleen по-французски - «Прогони хандру»).

-  Именно то, что нам нужно. Я взял две - одну для тебя, другую для себя.

- Вы с ума сошли! Надо оставить их для более торжественного случая…

- Более торжественного, чем что?

Он пододвинул свой стул поближе к камину.

- Не знаю… Чем я… Чем мы… Чем этот вечер.

- Но сегодня по-настоящему торжественный случай, Хлоя. Я приезжаю в этот дом с самого детства, я тысячи раз ел на этой кухне, и уж поверь - умею распознавать торжественные случаи!

Ох уж мне этот самодовольный тон…

Повернувшись ко мне спиной, он замер, глядя на огонь. - Хлоя, я не хочу, чтобы ты уходила…

Я вывалила макароны в дуршлаг. Сверху упала тряпка. Вы меня нервируете. Говорите бог знает что. Думаете только о себе. Это утомительно. «Не хочу, чтобы ты уходила». Ну зачем вы говорите мне подобные глупости? Хочу напомнить, ухожу не я… У вас есть сын, помните? Большой мальчик. Так вот, это он ушел. Он! Вы не в курсе? О-о, как глупо. Подождите, я вам расскажу, это очень забавная история. Итак, это было… А когда это было? Впрочем, неважно. Адриан, ваш замечательный Адриан, на днях собрал чемоданы. Поставьте себя на мое место -

я удивилась. Я, между прочим, была женой этого парня. Знаете - женой, той удобной вещью, которую повсюду таскают за собой и которая улыбается, когда ее целуют. Итак, я удивилась. Представьте себе… вот он стоит с нашими чемоданами перед лифтом и ноет, глядя на часы.

Он ноет, потому что нервничает, бедный цыпленочек! Лифт, чемоданы, благоверная и самолет - какая головоломка! Ну конечно, он не может опоздать на самолет - в самолете его ждет любовница! Знаете, любовница - это такая нетерпеливая молодая женщина, которая немножко действует вам на нервы. Так что времени на семейную сцену нет… Ну, нет - и все тут… И потом, это так пошло. В семье Диппелей вас разве этому не научили? Крики, сцены, эмоции - это вульгарно. У Диппелей правило - never explain, never complain ¹.( Никогда не давать объяснений, никогда не выражать сожалений, слова Б. Дизраэли).Вот в этом есть класс, это совсем другое дело.