Я ее забираю (СИ)

— И что дальше? — вместо неё довольно резко спросила сидящая за рулём Стэлла. Вдавила педаль так, что и без того несущаяся на большой скорости машина, помчалась ещё быстрее. — Запрёшься в четырёх стенах и будешь жалеть себя?

Я коротко выдохнула. Пожалуй, именно этого мне и хотелось. Посмотрев в зеркало заднего вида, я перехватила взгляд Стэллы. Та покачала головой. Что она хотела этим сказать, я не знала, но, видимо, нечто неодобрительное.

Накрыла лицо ладонями и тут же почувствовала прикосновение Миланы к плечу.

— Всё наладится, — тихо сказала она. — Обязательно наладится.

Я снова вздохнула и отрицательно качнула головой. Не наладится. Как это может наладится?! Как?!

— Нечему налаживаться, — ответила тихо, понимая, что сдалась. Вот так просто отступила, не готовая доказывать что-либо, оправдываться за то, в чём не виновата, предавать собственную гордость лишь затем, чтобы, возможно, снова услышать в ответ одно лишь жёсткое «убирайся».

Не знаю, сколько я пролежала, захлёбываясь слезами. Помню только, что, едва мы приехали, взбежала на второй этаж и, закрыв дверь, повалилась на кровать. Взяла телефон. Ещё несколько минут, и сил сдерживаться не осталось. Ничего не осталось: ни желаний, ни стремлений. Возвращающиеся мысли о Максе доводили меня до безумия. Стоило представить себе, что больше никогда я не почувствую его руки на своём теле, не вдохну запах, не прижмусь к груди, меня захлёстывало горькое отчаянье. Разве может быть так?! Чтобы вначале в тепло, в бездну, а потом с высоты на острые камни? Разве должно быть так?

Сквозь гулкую пустоту мыслей до меня донёсся едва слышный звук шагов, дверь приоткрылась. Подняв тяжёлые веки, я увидела темнеющий на фоне струящегося из холла приглушённого света силуэт и вздрогнула. Только спустя мгновение ко мне пришло осознание, что это всего лишь моё больное воображение. Брат…

Войдя в комнату, он остановился возле постели. Помедлил и всё-таки присел. Не спеша заговаривать, какое-то время сидел молча, а после коснулся моего плеча и ласково погладил по спине. Шумно выдохнул через нос. Слёзы, было отступившие, снова подкатили к горлу, и я, не в силах остановить их, всхлипнула.

— Вставай, — внезапно сказал Вандор. Выражение его лица было жёстким, губы сжаты.

— Зачем? — судорожно выдохнув, я вытерла глаза, но слёзы снова покатились. Крупные, солёные, горячие, они обжигали меня. Меньше всего я хотела, чтобы кто-то видел меня такой, видел мою слабость. Жалкая…

Вандор снова погладил меня по спине, коснулся волос. Он молчал, думая о чём-то своём, а мне хотелось остаться одной. Остаться одной, укутаться в одеяло и пролежать так до тех пор, пока темнота за окном не сменится рассветным маревом, пока тяжёлый, беспокойный сон не утянет меня затем, чтобы утром… Приподнявшись, я слизала соль с губ. Шмыгнула носом.

— Ты его действительно любишь? — очень серьёзно спросил Вандор.

— Какая разница? — сипло отозвалась я, вытирая лицо. Отвернулась. — Завтра я улетаю в Италию. Хватит…

— Улетаешь? — он невесело усмехнулся. Взял меня за локоть и заставил повернуться обратно. Пристально посмотрел в глаза.

— Да, — ответила на выдохе. — Я уже позвонила маме.

— Понятно. — В комнате воцарилась тишина. Брат всё рассматривал меня, потом перевёл взгляд на приоткрытую дверь и снова посмотрел мне в глаза. — Так что у тебя? Что-то серьёзное или бабская блажь?

— Тебе-то какая разница?! — его тон, его слова вызвали у меня раздражение. Какого дьявола ему нужно?! Какого он лезет?! — Какая тебе разница, что у меня?! — почти кричала, а по лицу опять текли слёзы. Как я ни пыталась вытирать их, всё было бесполезно. Голос дрожал, пальцы были холодные, будто онемевшие. — Да! Да, я люблю его! — сказала и зарыдала в голос. — Люблю! Но это тебя не касается! Какое твоё дело, Вандор?! Какое, чёрт тебя возьми, твоё дело?!

— Пытаюсь понять, стоит ли во всё это ввязываться, — он поднялся с постели. Посмотрел сверху вниз и повторил: — Пошли.

— Куда?! — я встала на колени. — Куда я должна идти? Зачем?!

— Пошли, тебе говорят, — резко, тоном, не терпящим возражений. — Или так и будешь сидеть и сопли жевать?

Я приоткрыла рот, чтобы ответить ему, что он сам может идти куда захочет, что мои сопли и мои проблемы его не касаются, но наткнулась на предупреждающий взгляд.

— Либо ты сейчас идёшь со мной, — жёстко сказал он, — либо завтра, как и решила, возвращаешься к маме. Но учти, больше никаких выходок. Решила сбежать — беги. Только впредь не берись доказывать своё право на самостоятельность, пока не научишься ею пользоваться. Самостоятельность — это не возможность делать, что вздумается, Марика. Это ответственность за принимаемые решения. Так что решай.

Он смотрел прямо на меня. Жёстко, не оставляя мне шанса на слабость, на капризы, на жалость к себе. Я сжала руки в кулаки. Чувствовала, как меня знобит, как дрожит подбородок, как жжёт слезами глаза.

— Ты идёшь или нет?