Я экстрасенс. И это нормально

Димка любил слушать, как мы тщетно, но благородно сражались за свободу. До последней секунды жизни он был со мной. Был моей супругой и соратницей, и, соответственно, – матерью моей мамы.

Однажды я привела Димку домой и познакомила его с мамой:

– Арсений! Прошу любить и жаловать! Это твоя мама!

– Очень приятно. Арсений, – не растерялась мама.

Когда знаешь человека не одно столетие, то проникаешься к нему особой выдержанной симпатией. Это уже не просто знакомство, а седая вековая связь, пропитанная мудрой хрипотцой и подправленная острым доверием.

– А может, нет никакого судьбоносного события? – спросил как-то Димка.

– Есть, – возразила я. – Оно есть всегда. Людей всегда связывает какое-то судьбоносное событие. Нужно просто разгадать, что это за событие и что оно означает. Чему учит.

– У нас с тобой тоже есть какое-то судьбоносное событие?

– Есть. Но мне кажется, что оно связано как-то с тем, что происходит между мной и моей мамой.

– И что произойдет, когда ты поймешь, что это за судьбоносное событие, и чему оно учит? – спросил Димка.

– Я освобожусь.

– Круто, – задумчиво произнес Димка, не до конца понимая, что это значит.

***

Вылетаю на зов – не как мать, а как птица,

Зависаю на миг, обнажив лицо солнцу,

Поглощаю гул неба с улыбкой волчицы

И пронзительно жмурюсь в лицо незнакомцу.

Он курил и ночами себя ненавидел,

Он жевал темноту и плевал боль в рассудок.

Он опять всех своих за собою увидел,

Их сплетал и кружил аромат незабудок.

Не забыть никогда. «Дайте к чёрту прорваться!

Ведь мои прорывались, швырялись костями.

Будь же проклято время! Я буду сдаваться

Весь ему, что течет и не лечит свечами».

Вылетаю на зов, обнимаю, воркую.

Зависаю на миг: он прощается с телом.

Всех своих я у жалких секунд отвоюю,

Чтоб без времени плыли на облаке белом.

Это что-то новенькое. Наверное, в какой-то из прошлых жизней я была поэтом. Писала про войну. Несколько раз мне снились музыкальные шедевры. То были спящие отголоски таланта позапрошлой жизни. А вот стихотворение приснилось впервые.

– Ее надо к врачу, – заявил утром папа. – Я всю ночь отгонял от нее вражеские пули.

– Не надо, – ответила мама. – Пройдет. Она еще маленькая.

– Папа, не надо меня к врачу. Пройдет. Я еще маленькая, – повторила я.

– А если ты дом спалишь? Или глаза мне ножом выколешь?

– Не спалю. А глаза могу, – я попыталась трансформировать папину панику в шутку.

– Ладно. К врачу пока не пойдем, сдался папа. – Понаблюдаем. А то таблетками еще напичкают.

***

– Верка, что я сегодня получу по физике? – спросил меня как-то старшеклассник Вовка. – Мне очень нужна отличная отметка. Иду на золотую медаль. Никак нельзя опозориться.

– Два ты получишь, – спокойно ответила я.

Вовка фыркнул:

– Гадкая ты. Вот бы мне такой талант. Я бы людям помогал. Ты не заслуживаешь быть экстрасенсом.

– Подожди, – опомнилась я. – Прости. Ты прав. Все у тебя будет хорошо. Дай руку.

Я взяла Вовкину потную руку, закрыла глаза и нырнула в его подсознание. Как же там оказалось хорошо! Сначала я не могла понять, почему так хорошо. У меня выросли крылья, по астральному телу прошуршала божественная рябь, голова закружилась от всеблаженства. Что же это за ощущение такое? Незнакомое. Прислушиваюсь и принюхиваюсь. Поймала! Вот оно! Я купалась и растворялась в бархатной энергии родительской любви.

– Это оно! – взвизгнула я, подскочила и выбежала из класса.

Димка и Вовка озадаченно посмотрели вслед.

– Это нормально, – буркнул Димка.

Когда я окунулась в энергию любви Вовкиных родителей, то поняла, что это и есть судьбоносное событие. Вернее, отсутствие ощущения любви есть судьбоносное событие.

Я ворвалась в столовую, где мама пила чай с сушками и выпалила:

– Мама! Я поняла! Мне не хватало твоей любви! Рассказывай быстро, что произошло! Что ты со мной хотела сделать! – надрывалась я.

Мама сглотнула чай и продолжала молчать с каменным выражением лица.

– Мама. Выкладывай все, как есть. Может, это поможет нам освободиться. Не бойся. Ну!

– Страшно как-то, – промямлила мама.

– Ну, ты даешь! Скрывала, значит что-то! Видела, как я мыкаюсь, и молчала! – возмутилась я.

– Очень тяжело в таком признаться своему ребенку.

– Давай уже.

– Ладно, – сдалась мама. – Я хотела тебя убить!

– Ого! Жестко, – оторопела я. – Ты чего несешь…

– Я была молодой дурой. Учеба, разгульный образ жизни, строгая мамаша, парень-оболтус… Бла-бла-бла. Не готов он был стать отцом. А я не хотела становиться матерью. Не до тебя мне было. Когда забеременела, то использовала все возможные способы, чтобы избавиться от тебя. Аборт делать не хотела. Стыдно. Падала с высоты на живот, таблетки глотала, горячую ванну принимала. А как-то ночью ты пришла. Вот такая восьмилетняя. Смотришь на меня и говоришь: «Идиотка ты». Помню, после этого, как будто, очнулась и решила рожать.

Я опустилась на стул и заплакала. Мама испуганно наблюдала за мной, не решаясь предпринять каких-либо действий. Она боялась даже пискнуть, чтобы не получить в лоб снаряд ненависти.

Через несколько минут я успокоилась и произнесла.

– Шокотерапия.

В эту же секунду мама рванула ко мне и обняла так, что кости затрещали.