Я, Эрл и умирающая девушка

– Не думал, что ты расфигачишь свои диски.

– Да… Я что-то взбесился. Не знаю…

– Мне даже в голову не приходило, что ты… че-нить такое сделаешь.

– Не стоило, да, – согласился я, но Эрл не пытался заставить меня раскаиваться. Он искренне изумлялся.

– ОДИН ФО, – объявил Тхуэнь, ставя миску на стол. Суп пах великолепно и одновременно отвратительно. То он источал великолепный аромат говядины с лакрицей, то внезапно этот запах вытеснялся вонью потной задницы. К нему прилагалась большая тарелка с кучей каких-то листьев, фруктов и похожих на сперматозоиды ростков фасоли.

Я пытался понять, с чего начать, как вдруг Эрл сказал:

– Это хорошо, чувак, потому что я больше не могу делать никаких не фильмов. Пойду искать работу или типа того. Скоплю бабла и свалю из этого чертового мамашиного дома.

– Да?

– Ага. Пора линять, чувак. Я больше так не могу.

– А на какую работу хочешь устроиться?

– Чувак, без понятия. Пойду менеджером в «Венди» или еще в какую-нибудь хрень.

Мы пытались это съесть. Бульон был вполне. Непонятные кусочки животного происхождения были для меня немного странноватыми: все в узловатых бугорках, с большими кусманами жира и всякого такого. Еще там плавали «говяжьи фрикадельки». Их я бы не стал есть ни при каких обстоятельствах.

Не знаю, зачем я поднял эту тему, но вдруг выпалил:

– Кажись, я заваливаю несколько предметов.

– Да?

– Ага, просто забил на школу.

– Угу, мистер Маккарти был в бешенстве.

– Пусть отсосет, – отгрызнулся я и тут же пожалел об этом.

– Хоре чушь молоть.

Я ничего не ответил.

– Будет глупо, если не поступишь, – продолжал Эрл. Без гнева, буднично. – Ты же умный, чувак. Тебе надо думать о колледже и прочей фигне. Хорошая работа и так далее.

– Я тут подумал, – осторожно начал я, – может, не поступать в колледж. Может, пойти в киношколу.

– Че, из-за Рейчел?

– Нет. Она говорила с тобой о киношколе?

– Она просила меня подать документы в киношколу. Я так понимаю, тебя тоже. Я, типа, такой: деваха, ты ващще соображаешь? У меня нет никаких не денег на киношколу.

– Мог бы на стипендию подать.

– Да никто не даст на мою задницу никакой не стипендии, – отрезал Эрл и, наконец, проглотил несколько макаронин.

– Почему?

Немного угрожающе, с полным ртом, Эрл пробурчал что-то вроде:

– Просто такого никогда не будет.

Мы съели еще немного. Ритм-энд-блюзник счастливо пел, как девушка его «пьянила». Тхуэнь, кажется, пытался подпевать за шаткой стеклянной стойкой.

Почему-то я не мог «слезть» с киношкольной темы:

– А я, наверное, все-таки подам. Так что, наверное, придется сделать еще несколько фильмов.

Эрл сосредоточенно жевал.

– Не знаю, поможешь ли.

Эрл не смотрел в мою сторону. Помолчав, ответил, чуть печально:

– Я не могу больше этим заниматься.

И тут какой-то очень злой и/или глупый космический пришелец захватил мой мозг и заставил меня выдать нечто невероятно отвратное:

– А Рейчел бы, наверное, это понравилось, – услышал я свой голос, – если бы мы снова работали вместе.

Эрл с минуту глядел на меня.

– Ты ни хрена не понимаешь, чувак, – наконец пробурчал он, одновременно резко и грустно. – Не хочу наезжать на тебя за это. Я и не наезжаю, просто говорю. Это первое… горе в твоей жизни. Но не надо так на него реагировать и принимать всякие серьезные дурацкие решения, основываясь на нем. Я просто хочу сказать: люди умирают. Другие страдают всякой дурацкой фигней. Меня окружают члены семьи, страдающие дурацкой фигней. Я привык думать, что должен сделать им в ответ какую-нибудь хрень. И я все еще хочу ее сделать! Но, блин, надо жить своей собственной жизнью. Думать сначала о собственном дерьме, а уж потом делать что-то для других.

Я сидел тихо – для Эрла это была небывалая вспышка. В смысле: небывалая, потому что очень личная. А может, дело не в этом. Не знаю. Так или иначе, я молчал, и в итоге он заговорил снова.

– Я не хочу оставлять маму, – продолжал он тем же тоном, что и раньше. – Не в этом доме. Чтобы она там пила с утра до ночи, не вылезая из Сети и прочего дерьма. Я не хочу оставлять там Деррика и Девина, хоть они и пара козлов. Они тупые, как я не знаю что, чувак. Я смотрю по сторонам и, блин, не нахожу такой отстойной семейки, как моя. И никто, блин, не живет в таком дерьме, как наша халупа.

– Но я должен думать о своем собственном дерьме! – настаивал Эрл. Думаю, он говорил это больше себе, чем мне: отчасти убеждая себя, отчасти уговаривая. – Им нужно разобраться с кое-каким дерьмом, прежде чем я смогу им помочь. Я люблю маму, но некоторые ее проблемы я за нее не решу. Я люблю своих братьев, но им нужно понять, какого дерьма от жизни им надо, прежде чем я смогу помочь им. Иначе они просто утянут меня на дно вместе с собой.

Я мог месяцами не вспоминать, что у Эрла вообще-то есть мать. А когда слышал о ней, меня это жутко раздражало. Я даже толком не представлял себе, как она выглядит: какая-то невысокая, расплывающаяся в тумане женщина с большими глазами и странной заторможенной улыбкой, не слезающей с лица.