Я еще жив. Автобиография

Каждый год на Платс Эйт в Хэмптоне члены клуба собирались на выходных, привозили свои ненаглядные лодки и соревновались в гребле, перетягивании каната и завязывании узлов. Я управлялся с веревкой и плавал на ялике с малых лет и никогда не боялся воды. Сейчас это могло бы звучать немного скучно, но не во времена моей юности. Я даже гордился тем, что ходил в школу имени Нельсона. Небольшое дополнение по поводу воды и ее влияния на нашу семью: мой папа не умел плавать. Его отец внушил ему страх заходить в воду дальше чем по пояс. Еще хоть немного дальше – утонешь. И он поверил ему. И это тот человек, который хотел сбежать, чтобы работать в торговом флоте.

Так или иначе, Темза сыграла огромную роль в моем детстве. Почти каждые выходные с самого раннего возраста я брал весла и лодку и бесцельно плавал на ней между мостами. В то время у «Converted Cruiser Club» не было своего помещения, поэтому для всех сборов и встреч мы использовали лодочную мастерскую Дика Уэйта на берегу реки в Сент-Маргаретс, где папа плавал на своей маленькой моторной лодке «Тьюк». В итоге это место выкупил Питер Таунсенд и превратил его в звукозаписывающую студию Meher Baba Oceanic. У меня есть старая фотография, где я на руках у своей мамы прямо на том самом месте. Я сделал копию фотографии и прислал Питеру. Он написал мне в ответ милое, трогательное письмо, в котором очень благодарил меня. Эта фотография много лет висела в студии.

В конце пятидесятых мы арендовали небольшой участок земли за весьма скромную цену на острове Ил-Пай. Я провел очень много времени в детстве, сначала помогая построить домик для нашего клуба, а затем – принимая участие в постановках и представлениях, которые он устраивал. Могу поклясться, что я выступал на знаменитом месте посреди Темзы – где в шестидесятых произошел прорыв британского блюза – задолго до The Rolling Stones, Рода Стюарта и The Who.

На самом деле я до сих пор люблю просто бесцельно поплавать в лодке. Но в конце концов те регулярные постановки лодочного клуба дали мне необходимую возможность впервые сыграть на барабанах на сцене. Есть пленка, где я, десятилетний, выступаю в Derek Altman All-Stars во главе с играющим на концертино маэстро. Кэрол и Клайв также участвовали в концерте, показывая юмористические миниатюры. Мама тоже не оставалась в стороне: она проникновенно пела Who’s Sorry Now?

В целом вся семья была частью «водной труппы». Папа неизменно выступал со своей нестареющей песней про фермера, издавая множество неприличных звуков, чтобы спародировать животных. Я до сих веселю своих детей помладше этой песенкой: «У одного фермера была старая свинья…» (вставляем самые разные звуки фырканья и пуканья).

Это были те редкие моменты, когда отец сбрасывал свой котелок, костюм и галстук и становился обаятельным озорником. К сожалению, я мало что помню о своем отце – не важно, в хорошем настроении или нет. Все воспоминания, которые сохранились у меня в голове, я вставил в песню All Of My Life из альбома 1989 года… Серьезно: отец приходил с работы, снимал свой костюм, ужинал и затем весь вечер сидел перед телевизором в компании только своей трубки. Мамы не было дома; я слушал музыку наверху.

Когда я сейчас вспоминаю эту картину, мне становится невероятно грустно. Ведь есть столько вещей, о которых я мог бы спросить своего папу; если бы я только знал, что мне будет всего двадцать один, когда он умрет. У нас с ним никогда не было близких отношений. Может, я просто забыл что-то. Может быть, этого чего-то и не существовало.

Но я четко помню то, как я мочился в постели, и поэтому на моей кровати под обычной хлопковой простыней была еще клеенка. Если вдруг «случалось то самое», клеенка препятствовала распространению влаги, и в итоге я просто спал в небольшой лужице своей мочи, которая никуда не могла вытечь. Что же делать в такой ситуации? Пойти спать к маме и папе и намочить их постель. За это мой отец, конечно, любил меня еще сильнее. У нас не было душа в нашем маленьком доме, состоящем из двух квартир, а рано утром мало кто принимает ванну, поэтому, по всей видимости, несколько лет от папы, когда он каждый день ездил на работу, еле заметно пахло мочой.

Он практически всегда – не важно, как бы сильно он ни любил реку – проявлял ко всему равнодушие. У меня есть видеодоказательство. Домашнее видео, которое снял Рэг Тангей, запечатлело меня и папу у кромки воды на Ил-Пай Айлэнде. Мне было примерно шесть. Подо мной – почти пять метров до Темзы.