Я есть игра! #1 Меня звали Генри (СИ)

- Я понимаю, наверное, это наглость. Учитывая, что вы и так нам безвозмездно помогаете и готовы принять Алекса в гильдию и даже взять жить к себе в замок. И он не против, да и я тоже. Мы все обсудили. Он сменил аватар, он долго над ним сидел. Мы непременно попробуем! - но она снова смутилась. - Можно ли мне посмотреть место…где…возможно…будет…жить…мой сын, - она говорила очень медленно, спотыкаясь на каждом слове, явно не веря, в то, что говорит, но всем сердцем надеясь на чудо.

Лациф кивнул:

- Конечно. Это ваше право, как его матери.

Они, как всегда, дошли до ворот, чтобы не привлекать лишнего внимания и перенеслись в замок на этаж ребят.

Тут же раздалось громкое счастливое «папочка»- и девчушка с разбега влетела в Лацифа.

Он радостно улыбнулся и, поцеловав в лоб, представил:

- Знакомьтесь. Это Мирайя - моя дочь. Принцесса вулкана. Мирайя, а это Алекс и его мама Лана. Теперь Алекс будет жить с нами.

- Правда? Значит будет ещё один человек, с которым я смогу играть! А то последнее время все так заняты! - надула губки девчушка.

Лациф по-отцовски нежно улыбнулся и погладил ее по волосам:

- Потерпи, Мирайя, вот соревнования пройдут и будете играть. Особенно тетю Натиэлль привлекай, - добавил он.

- Рад что ты вернулся, отец, -поприветствовал Томас, терпеливо ожидавший, когда Лациф обратит на него внимание.

Тот мгновенно отреагировал и потрепал парня по голове, не забыв и его одарить ласковой отеческой улыбкой. Что не говори, а к этим детям он уже душой прикипел.

Когда со знакомствами было покончено. Лациф с ребятами провел экскурсию по замку, в ходе которой они познакомились и с Нати, и с Элизабет, и даже с Тангури, что явился с миллионами вопросов о прошлой ночи. Но от рыка Лацифа мгновенно согласился подождать с ответами.

Последним они осматривали апартаменты, принадлежащие ребятам, а рядом с ними Лациф открыл дверь в пустующую большую спальню. Хоть и не королевская, но достойная человека голубых кровей.

Алекс рот открыл от вида, а его мама заплакала. Гомокул улыбнулся, выпихал всех сочувствующих из комнаты и оставил их наедине. Прошло всего пару минут, как из комнаты послышался истеричный женский крик:

- Лациф!

Он влетел в комнату.  Алекс лежал на полу.

Ужин прошел как обычно, по телевизору громко шел старый фильм о роботе. Лана кормила сына с ложечки, подтирая измазанный подбородок. Алекс уже не чувствовал еды и суп то и дело вытекал обратно из его рта. Как-будто он ел воздух, ни вкуса, ни чувства насыщения. Сам ложку он тоже держать уже не мог, она казалась ему очень тяжелой и все время вываливалась из рук.

Лана смотрела на сына и бесшумно плакала, чтобы не расстраивать своего мальчика. Видит ли он ее? Слышит ли? Он похож на куклу, только руки все еще теплые. Женщина тихо всхлипнула и стерла слезы с щек. Ей не верилось, что это конец. Материнское сердце не могло принять этого и отчаянно цеплялось за призрачную надежду, поданную тем незнакомцем. Сейчас Лана была готова поверить в любое невероятное чудо, лишь бы ее мальчик был жив. Не важно в каком мире он будет, если она сможет видеть, как он улыбается большего ей и не нужно.

Почему так произошло? Они столько лет бились с этой болезнью, но все равно проиграли. Лана продала все, кроме квартиры, влезла в долги, она пахала на трех работах, чтобы оплачивать счета и медсестру на дому, но, когда врач сказал, что ничего не помогло и это конец, руки опустились. Алекс всегда был примером для подражания, добрый, смелый, всегда готов помочь другим, но, когда помощь понадобилась ему, никто не помог. Его отец исчез и потерялся, родственники сразу сказали, что денег нет, а что до больницы так там и вовсе даже слушать не захотели. Если у вас нет средств идите и умирайте тихо дома. И она цеплялась за все, что только могла. Работы, подработки, но ее мальчику было только хуже. Он перестал ходить, а потом и сидеть и вскоре вовсе не смог удерживать собственное тело. Тогда-то она и бросила все, чтобы постоянно быть с сыном. Ей не хотелось упустить ни одного момента с ним, и пусть он уже достаточно взрослый, но она читала ему сказки на ночь, помогая уснуть, пока обезболивающие начинали действовать.

Чтобы с ним не происходило, Алекс никогда не жаловался и всегда старался приободрить мать, говоря, что у него ничего не болит, и стараясь как можно чаще улыбаться. Пока еще мог. Каждое утро она с трясущимися от страха ногами входила в его комнату, а он медленно открывал глаза, смотрел на нее и говорил: «Все хорошо мама. Я живой». Она на все готова ради него, действительно на все. И если понадобится продать душу дьяволу, то, не раздумывая это сделает. Что угодно, все что угодно, лишь бы он жил.

Алекс понимал, что мама плачет, хоть уже и не видел ее, перед ним было размытое пятно, которому он старался улыбаться, но не получалось. Уголки губ рассеянно поднимались и опускались, не имея больше сил управлять ртом. Тихо он прошептал:

- Мама, нужно поторопиться. Я чувствую.