"Я есть кто Я есть"

Мы заботимся о благе материи, о материальном счастье народов, не потому, что мы, подобно материалистам, относимся с пренебрежением к духу, но потому, что мы знаем, что божественность человека проявляется также в его физическом естестве и что нужда разрушает и принижает тело, образ божий, отчего и дух погибает равным образом. Мы боремся не за человеческие права народа, но за божественное право человека.

К истории религии и философии в Германии

Мы готовы принести себя в жертву ради народа, ибо самопожертвование относится к нашим утонченнейшим наслаждениям.

Признания

Доброта лучше красоты.

К истории религии и философии в Германии

Все купцы в мире исповедуют одну религию.

Там же

Самый жизненный вопрос в мире – это вопрос о существовании Бога.

Там же

Жизнь – болезнь, мир – больница, смерть – врач.

Признания

Воображаемое горе доставляет не меньшую боль.

Там же

Мысль – это незримая природа, а природа – зримая мысль.

Там же

Восток – истинный хитрец: он почитает маньяков как пророков; мы же смотрим на пророков как маньяки.

Лукские бани

Бог простит: это Его профессия.

На смертном одре, 1856г.

Человеческое ничтожество слишком велико, чтобы обходиться без веры.

Признания

Человек – аристократ среди животных.

Город Лука

Только чувством можно понять чувство.

Лютеция

Римляне так и не нашли бы время завоевать мир, если бы их сперва заставляли учить латынь.

Мысли, заметки, импровизации

ВОИНСТВЕННОСТЬ БЕРНЕ

Современник, соотечественник, коллега и во многом единомышленник Гейне, Людвиг Берне (1786-1837) относится к тем свидетелям наступившей эмансипации евреев в Европе, которые сразу же разглядели ее "призрачность и лицемерие". Берневские сочинения, особенно те, которые посвящены программе еврейского движения в новых условиях и которые вызывали негодование как у германского правительства, так и у самого еврейства, знаменательны тем, что они напоминают о неодноплановости духа Израиля, и, в частности, о его неожиданной воинственности. Органичность этого начала в еврейском духе подтверждается не только Библией и не только прошлым еврейства, но и тем, чему суждено было осуществиться после Берне: рождением таких лидеров, как Зеев Жаботинский в России и Теодор Герцль в Австрии, и таких феноменов, как политический сионизм и государство Израиль.

Мы, евреи, должны отречься от всякой умеренности и в словах и в действиях. Пусть свобода отдалена от нас целым морем крови, – мы все-таки достанем ее; пусть она лежит в непролазной грязи, – мы и оттуда вытащим ее. Оттого-то злоба и побеждает всюду, оттого-то глупость и пошлость всегда остаются в выигрыше, что они идут к цели кратчайшей дорогой, не заботясь о том, чиста она или грязна. Чистота не устрашает их, они употребляют даже благородные средства для достижения скверных целей, – а мы, станем ли мы избегать грязи даже в том случае, когда по ней можно дойти до добра? Нет, выискивая только чистые тропинки, мы теряем время и все; ведь где бы мы ни нагнали нашего врага, где бы мы ни напали на него, везде будет грязь, и рано или поздно, нам придется вступить в нее, если мы хотим, чтобы наше дело одержало победу… Да, меч против меча, коварство против коварства, собачий лай против собачьего лая! Гейне говорит, что и свобода должна иметь своих иезуитов; я говорю то же самое. Не только иезуитов, – она должна иметь все, чем обладают ее враги. Нам незачем противопоставлять коварству искренность, пороку – добродетель, наглости – кротость, грубости – вежливость.

Скажите, в этих великих битвах нашего времени, когда одна сила сражается с другою, не повторяется ли то же самое, что видим мы в мелких поединках всех времен, когда два человека дерутся между собой, каждый из-за своей собственной жизни? Разве дурак не побеждает всегда мудрого, злодей – благородного? Это происходит оттого, что благородные люди сражаются правом за право. Право можно добыть только неправдою, потому что даже в битве за истину нельзя обойтись без наемников, а этим последним не заплатишь добродетелью.

Парижские письма

Чудное, право, дело! Тысячу раз испытал я уже это, и все-таки оно для меня вечно ново. Одни упрекают меня в том, что я еврей; другие прощают мне это: третьи даже хвалят меня за мое происхождение, но вспоминают об этом все. Они точно заколдованы в этом магическом еврейском круге и никак не могут из него выбраться. И я очень хорошо знаю причину этого злого колдовства.