Я есть Жнец

— Больше нет границы, драурги больше не запечатаны за гранью, — сказал я, — Оба мира — теперь соединены и будут существовать вместе. Я — Павел Бурдин, стану Судьей, который будет следить за порядком двух миров.

— Да здравствует гармония и порядок! — закричали первородные.

Глава 44 Мир во всем мире

Война между двумя мирами или же — «живыми» расами — была окончена. Спустя пару тысяч лет, если верить словам Мастера Джеймса, и чуть-чуть сомневаться в истории мира, между первородными и Жнецами — царил полнейший и бесповоротный мир, за котором следил великий Страж.

«Да-да, это я».

Я сделал то, к чему стремился мой предок и «я сам», но теперь — совершенно не понимал, что мне делать дальше. И что от меня требовалось в роли Стража.

И как бы глупо это не звучало, но у меня после «войны» — как будто что-то отняли, и теперь я по-настоящему скучал по сражениям.

Но это все было «после», а конкретно сейчас, после убийства Главного Жнеца, мною было принято решение — взять отпуск…

Сняв комнату на подземном этаже отеля «Азимут», дабы отдохнуть и прийти в себя, я всячески пытался восполнить внутренние запасы духовных сил. Оказалось, что большое потребление силы первородных — губительно сказываются на запасах «кокона» Жнеца, и я искренне — страдал от полного истощения.

Несмотря на то, что во мне было два гена этих мистических сил, я все еще не был предназначен пользоваться двумя сразу. А в последней битве — я стал как выжитый лимон, во всех смыслах и пониманиях.

Мои конечности на столько сильно болели, что я едва мог ими пошевелить, поэтому путь до «спальни» — был долгим и безжалостным.

Настя помогала мне все это время, поддерживала, ухаживала за мной, следя даже за тем, поел я или нет. С одной стороны — мне нравилась ее забота, а с другой… Меня кормили с ложечки, потому что я не мог поднять и держать руки, что сильно давило на мозг.

Но это все излишки того, что я спас мир. Как бы пафосно это не звучало.

Когда прошел весь страх, вся жажда крови, желания битвы и разум наконец успокоился, я стал задумываться над тем, чтобы создать общее будущее с ней. И я бы не сказал, что эта мысль пугает меня, но небольшие приступы паники, которые сопровождались «каплями» восторга — иногда не давали мне в прямом смысле этого слова — дышать. Уж на столько я волновался при встречах с Настей.

После первой недели отдыха — я стал чувствовал себя гораздо лучше, хотя и не был полностью восстановлен. Руки и ноги — все так же болели, но в конечном итоге, я уже мог передвигаться.

К моему немалому счастью, Настя после моей небольшой поправки — не уходила от меня, а наоборот, искала предлоги чтобы прийти в мой номер и пообщаться со мной.

А вот за пределами моей «восстановительной» зоны, клан Жнецов привыкал к изменениям под чутким руководством моих Мастеров. О чем я узнал после разговора с «Этой Женщиной».

В последующие дни, Настя уходила от меня в свой номер, пока я спал, и возвращалась незадолго до моего пробуждения, но в один прекрасный момент — настолько устала от просмотра телевизора, бесед и «бесконечной» еды, что заснула на половине моей кровати.

Я бережно накрыл ее одеялом и почти сразу же — уснул сам.

На следующее утро мы проснулись в объятиях друг друга, и первое, на что я обратил внимание — запах её волос.

— Доброе утро, Адепт Анастасия, — сонно произнес я.

— И тебе того же, — согласилась она, сладко потягиваясь, — Как тебе спалось?

— Очень хорошо, — сказал я, глядя в ее глаза, — Мне так спокойно, когда ты рядом…

После моих слов, её щечки покрылись легким румянцем, но она все равно театрально закатила глаза.

— Все-таки я нравлюсь тебе, Пашка, — протянула она.

— Не, — сказал я, садясь на кровать.

— В каком смысле? — послышался озлобленный тон.

— Это не то слово, которое нужно использовать… Мои чувства к тебе, гораздо выше и сильнее, чем просто «нравиться».

И сразу же принялся ругать себя, за слова о которых не подумал.

«Придурок…»

Но, прежде чем я успел придумать как «отмазаться», или как-то отшутиться, она обняла меня со спины, и прошептала на ухо.

— Признавайся, что ты там имел ввиду? — раздался ее полушёпот с притворным осуждением.

— Я это…

— Не значат ли твои слова то, что ты любишь меня?

Для меня время — остановилось, ибо я был готов провалиться от чувства неловкости, но все же протянул:

— Я думаю, что да…

«Почему мне так сложно это сказать? Что за „паника“ в голове, когда рядом та, в которую влюблен?»

«Я был таким же, пацан». — раздался в голове голос предка.

«Ой, отстань, а…»

— Наконец-то ты признался, — сказала Настя, — Когда свадьба? А?

Ее слова ввели меня в ступор.

«Она же издевается?»

«Именно».

— Эм, мадам, вы о чем?

— Я ждала от тебя слов признания — уже достаточно долго! — сказала она и села рядом, глядя в мои глаза, — Очень некрасиво заставлять ждать! Любой бы другой — уже цветы дарил, и в кино водил!

— Погодь, ты издеваешься на до мной? — на что получил утвердительный смех, — Насть, что ты то ко мне чувствуешь?

И она как будто задумалась глубоко в себе, и время, которое потребовалось для ответа на мой вопрос — тянулось так долго, что я неловко заерзал.