Я это заслужил

Хорхе спал на верхней койке, а Андрес на нижней – каждое утро они вставали и шли в школу, и никто их не встречал у входа. Так текла их жизнь изо дня в день, и только маленькая зеленая телефонная будка, стоявшая у входа в «Ла Масию», рядом с кухней, соединяла их с внешним миром.

Иногда родители мальчиков предпочитали не звонить им, чтобы не будить в них тоску по дому лишний раз. Лучше было оставить боль от разлуки в покое, не мешать ей, пока она дремлет, чтобы избежать слез сыновей. «Когда они мне звонили, я всегда плакал», – говорит Тройтейро, то же касалось и остальных мальчишек.

«Я наизусть знал номер «Ла Масии»; я до сих пор помню его, потому что звонил Андресу много раз», – говорит Ману, кузен, впервые известивший мир о рождении маленького гения в Фуэнтеальбилье и тяжело переживавший расставание с ним.

* * *

«Нет, я не плакал. И никогда не видел, чтобы плакал он, но мне рассказывали, что он плакал, да. Я прибыл в «Ла Масию» через два года после Андреса. Я приехал в самой середине августа», – объясняет Жорди Месальес, экс-игрок «Барселоны» и друг Андреса тех лет. – Я приехал в Барселону из деревни в Льейде, для меня попасть в клуб было очень большим достижением. Помню, что дома я постоянно рисовал рисунки – моя мама до сих пор их хранит, – которые подписывал словами: «Моя мечта – быть в «Ла Масии». Я был вне себя от счастья, когда оказался там. Не успел я приехать, как уже тренировался вместе с командой Андреса и играл с Тройтейро, Рубеном и Лансароте. Когда другие пацаны уезжали домой или их приезжали проведать семьи, я чувствовал себя в «Ла Масии» очень одиноко. До сих пор помню, как думал тогда: «Это тяжко, это очень тяжко», – говорит Месальес, который вскоре обнаружил, что и Андрес тоже страдает и мучается от тоски.

«Начиная где-то со второй моей недели там мы стали тусоваться вместе, – говорит Месальес, начавший свое знакомство с «Ла Масией» под «руководством» Андреса. – Мы прогуливались с ним от «Ла Масии» до тренировочного поля номер три – «наждачного поля», как мы его называли, – потому что при каждом падении ты делал себе очень больно – искусственная трава была очень жесткой, как наждачка. На том поле одновременно тренировались четыре команды. Каждая работала в своем углу.

Мы с ним оба одинаково проживали свои дни. Оба очень расслабленно и спокойно относились ко всем вещам. Нам было комфортно в своих комнатах, иногда мы смотрели телевизор, а иногда читали в библиотеке «Ла Масии», будучи одними из немногих ребят, кто ею пользовался. Там была отличная коллекция книг, хотя по тому, какой пустующей она зачастую была, так и не скажешь. Мы были домашними ребятами, довольствовались очень малым. Если мы могли поговорить о футболе, мы уже были счастливы», – говорит он и начинает вспоминать истории, уходящие далеко за пределы одного футбола.

Хорхе Тройтейро вспоминает: «Как-то раз нас пришел проведать Виктор, и он сказал: «Я ухожу». Мы все были так удивлены. В ту ночь я очень много выплакал слез, потому что он был как брат для нас с Андресом. Я помню, как говорил ему: «Послушай, Виктор, я хочу отдать тебе этот крестик на цепочке в память обо мне – на случай если ты не вернешься».

Виктором, о котором тут идет речь, был вратарь-рекордсмен «Барселоны» Виктор Вальдес. «В конце концов все благополучно разрешилось, и Виктор остался с нами. Он так и не отдал мне цепочку с крестом, но это не страшно. Она принадлежала ему, я отдал ее ему навсегда», – говорит Тройтейро, сосед по комнате, партнер по команде и друг на всю жизнь.

Дружеские отношения занимали значительную часть времяпрепровождения молодых игроков в «Ла Масии». «Мы делились друг с другом секретами и посылками со съестным, приходившими из дома, – вспоминает Месальес. – Мои родители привозили мне из Льейды сладости и чипсы, которые всем очень нравились. У нас был свой маленький тайник в шкафчике в «Ла Масии». У нас был запирающийся шкаф и шкафчик с двумя выдвижными ящиками – один для спавшего на верхней койке, другой для нижней. Больше всего в «Ла Масии» мне нравилось то, что там все жили, как одна семья. Мы все друг друга знали, начиная от самых младших и кончая самыми старшими. Мы выстраивались в очередь к телефону – приходилось это делать, потому что из двух кабинок работала только одна, так что нужно было запасаться терпением и мелочью у поваров или охранников, иначе приходилось выстаивать еще дольше. Дом напоминал тот, что был в реалити-шоу «Большой Брат», только там было куда приятнее находиться, потому что мы там делили между собой все. Если ты приходил в столовую последним, тебе доставался самый последний стейк, тот, который выглядел хуже всех и которым побрезговали все остальные, но у меня все равно остались замечательные воспоминания о тех временах. Это был классный опыт.