Я говорил, что лучше промолчать?

– Да, вы чем-то похожи. Ты наверняка тоже подолгу слоняешься по улицам. Особенно когда напьешься и не можешь найти дорогу домой. – Иден улыбается, и ее светло-карие глаза озорно сверкают. Я снова смеюсь, а Иден еще раз окидывает комнату взглядом. – Играешь в футбол?

– Что? – Оборачиваюсь и понимаю, что Иден заметила в приоткрытом шкафу свисающую с верхней полки куртку Дина с логотипом школьной футбольной команды.

Эта куртка болтается здесь уже почти год, вызывая неприятные воспоминания. Прошлым летом у меня случился передоз. Почти все, что тогда произошло, выветрилось из памяти. Помню только, что куда-то шел в куртке Дина. Наверное, я дрожал, и приятели пытались меня согреть. Сейчас я стараюсь быть с наркотой поосторожнее.

– Да нет, это куртка Дина. Я к футболу равнодушен.

– Чего так? Дин играет, а ты нет? – Иден удивлена.

– Да вот так. Джейк, кстати, тоже играет. – Подхожу к шкафу, мимоходом отпихивая в сторону валяющиеся на полу трусы. – И я когда-то баловался, еще в средней школе… Потом бросил.

– А почему?

– Некоторые считали, что футбол – пустая трата времени, – объясняю я, и к горлу подкатывает ком. Мне очень нравился футбол. Я с нетерпением ждал, когда перейду в старшие классы и смогу претендовать на место в футбольной команде школы, но отец был против. Передразниваю его: – «Зачем терять время на спорт? Умение гонять мячик не поможет поступить в университет Лиги плюща. Сиди дома и зубри уроки – только так добьешься успеха».

Иден внимательно смотрит на меня.

– Кто это сказал?

– Да был тут один. – Не надо Иден знать, о ком я. – Поэтому мне и запретили играть.

– Запретили? – Она приподнимает брови.

Черт! Надо быть внимательнее, чтобы не сболтнуть лишнего.

– В смысле, поэтому я и бросил это дело, – поправляюсь я, запихивая куртку Дина на полку.

После сегодняшних передряг хочется переодеться, только не при ней. Повернувшись к Иден спиной, быстро стаскиваю грязную футболку и молниеносно натягиваю новую. Одновременно с этим комментирую:

– Надо отдать наконец куртку Дину, он достает меня с ней уже тысячу лет.

Пару секунд Иден молчит, а затем тихо спрашивает:

– Что значит твоя татуировка?

Удивленно поворачиваюсь к ней.

– Понятно, что ты сделал ее без разрешения, но мне без разницы, – добавляет Иден.

– Какая татуировка? – Впрочем, она у меня одна – на спине, чуть выше лопатки. Я действительно набил ее без разрешения, в прошлом году, в подвале у одного приятеля Деклана. Смутившись, чешу в затылке и объясняю: – Там написано «Guerrero». «Боец» по-испански.

До сих пор не знаю, почему я выбрал это слово. Наверное, пытался таким образом выразить протест отцу, который всегда твердил, что в жизни надо бороться за место под солнцем. И в том подвале, насквозь провонявшем марихуаной и пивом, я решил поступить именно так, как он говорил. Бороться, чтобы не дать прошлому меня сломать. Хотя пока я в этом не слишком преуспеваю…

В глазах Иден заметен искренний интерес. А вот Тиффани назвала мою татуировку глупой, даже не пожелав узнать, как переводится надпись.

– А почему по-испански?

– Я свободно на нем говорю. Родители тоже. Отец научил меня, когда я был еще маленьким.

Теперь я почти не разговариваю на испанском: этот язык напоминает мне об отце.

– А вот я совсем не знаю испанского. – Иден закусывает губу и тут же задорно улыбается. – Зато говорю по-французски. Как канадцы. Bonjour!

Что за черт? В ее хрипловатом голосе действительно появились иностранные интонации? А я и не подозревал, что французский может звучать так красиво.

– Me frustras, – ероша волосы, отвечаю по-испански. Иден озадаченно смотрит на меня. А это довольно весело. – Buenas noches. То есть «спокойной ночи».

Я не перевожу первую часть фразы: не хочу признаваться Иден, что общение с ней выбило меня из колеи.

– А-а. – Уголки пухлых губ Иден чуть приподнимаются в милой, обаятельной улыбке. – Bonsoir!

Видимо, «спокойной ночи» по-французски. Во всяком случае, в устах Иден все звучит чарующе.

Иден уходит к себе, а я с улыбкой смотрю ей вслед. Чувствую себя довольно странно. Что-то во мне изменилось. Несколько минут стою в тишине, безуспешно пытаясь понять, что произошло. Вдруг замечаю свое отражение в зеркале и осознаю, в чем дело. В кои-то веки я по-настоящему улыбаюсь, а не ухмыляюсь. На моем лице больше нет привычного дерзкого, высокомерного выражения. Пропал неприязненный, озлобленный прищур. Сердце замирает. Внезапно понимаю, что в последние несколько минут позволил себе сбросить маску. Впервые за долгое время я был не крутым Тайлером Брюсом, а самим собой. И это – серьезная ошибка.

21

Пятью годами ранее

Хорошо, что отец уехал. Он уже пару дней как в Сиэтле и вернется только завтра вечером. Жалко, что не задержится там подольше. Надеюсь, что приедет умиротворенным и не станет больше нервничать. Было бы здорово, если бы он снова поиграл с нами в баскетбол, как две недели назад.

Сегодня пятница. Мама забрала меня с последнего урока, потому что я записан к врачу.