Я говорил, что лучше промолчать?

– Ну… – С чего бы начать? В эти несколько лет Тиффани успела порядочно подпортить мне жизнь. Устроившись поудобней, поясняю: – Ладно. Вот, например. В январе она приревновала меня к одной девчонке. Кто-то ей наплел, что мы по вторникам вместе обедаем. Так она слетела с катушек. Я две недели корпел над эссе по английской литературе, хотел исправить оценку, а Тиффани заявила учительнице, что я списал у нее. В итоге меня на несколько дней отстранили от уроков, а мой средний балл стал еще ниже. В тот же день Тиффани отправила от имени своей матери электронное письмо моей маме: мол, она обеспокоена моим здоровьем, потому что я в школьном подвале курю марихуану. Я и в самом деле покуривал, и только Тиффани было это известно. Мама потом почти месяц со мной не разговаривала. Я уже тогда хотел бросить Тиффани, но она весьма доходчиво растолковала, что меня не отпустит. Вот так все и тянется до сих пор. Поэтому порвать с Тиффани – не выход. От нее можно ожидать чего угодно, у нее на руках все козыри.

Внимательно выслушав меня, Иден какое-то время раздумывает.

– А что еще она знает?

Придется сказать. Хотя подробности можно опустить.

– Помнишь первый день лета? – спрашиваю я, не глядя на Иден: слишком больно будет увидеть, что она во мне разочарована.

– Конечно. Днем меня доставал отец, а вечером – отстойное барбекю, на которое ты так бесцеремонно ворвался.

– Да, именно. – Рассеянно ковыряю дырки на джинсах, собираясь с духом, чтобы продолжить откровения. Странное чувство. Обычно я ни с кем такие вещи не обсуждаю. – Я тогда был ужасно зол…

– Почему?

– Из-за Тиффани. Я планировал в ближайшее время кое-чем заняться, и она в тот вечер об этом узнала. Тиффани пообещала, что будет молчать, если я до окончания школы останусь с ней. Вот и пришлось к ней подлизываться. Ну, ты помнишь, в «Американ аппарель» и вообще… – Я до сих пор готов сквозь землю провалиться, вспоминая, как Иден застукала нас в примерочной. Боюсь даже вообразить, что она тогда обо мне подумала. Наверное, решила, что я полный придурок. А вдруг она до сих пор так считает?! – Тиффани сохранит мой секрет, но только если я продолжу ей угождать, и она будет довольна. Понимаешь, Иден, ей нравится манипулировать людьми, заставлять их плясать под свою дудку. Тогда она чувствует себя королевой, ощущает свое превосходство. Однажды она упомянула, что в бывшей школе над ней издевались. Когда после развода родителей они с матерью переехали сюда, Тиффани твердо решила, что никто не посмеет ее обидеть. Она будет лучше всех, круче всех. А то, что я с ней, тешит ее самолюбие… В общем, я по уши увяз.

Сейчас, проговорив все это вслух, я еще острее осознаю, как сильно я вляпался. Застонав, привычным жестом ерошу волосы.

– Ничего себе! – охает Иден.

– Поэтому-то я не могу от нее уйти, – подняв на нее взгляд, вздыхаю я. – По крайней мере, сейчас. Слишком опасно.

Иден подпирает подбородок коленями и смотрит на меня из-под густых ресниц.

– А что же будет с нами?

Она имеет в виду наши отношения? Надеюсь, что так! Ведь тогда получается, что, по мнению Иден, у них есть будущее.

К сожалению, у меня нет вразумительного ответа.

– Мне не хотелось бы вызывать подозрения, – неуверенно тяну я.

– Подозрения?

– Что мы вместе, – уточняю я. Все-таки речь идет о наших отношениях, что бы это ни значило. – Мы должны вести себя как ни в чем не бывало. Это еще одна причина, по которой я не могу сейчас порвать с Тиффани. Вокруг сразу начнут интересоваться, почему я ее бросил.

– Не очень красиво по отношению к ней, – закусив губу, хмуро возражает Иден.

Как трогательно, что ее волнуют чувства других людей!

– Иден, давай поговорим о чем-нибудь другом, – прошу я. Меня так и тянет ее поцеловать, но я боюсь разрушить хрупкую атмосферу доверия и искренности. Конечно, очень важно, что я все честно объяснил Иден. А теперь мне хочется побольше узнать о ней. – Например, о Портленде.

Иден скрещивает ноги и, выпрямив спину, недоуменно хмурится.

– О Портленде?

– Я имею в виду… расскажи о себе, – уточняю я, глядя ей прямо в глаза. – Что-нибудь, чего никому и никогда не рассказывала.

Я больше не горю желанием бежать к Деклану. Сейчас все мои мысли – только об Иден. Внимательно наблюдаю за ней.

Иден медлит, словно сомневаясь, посвящать ли меня в свои тайны.

– Портленд – замечательный город, – задумчиво, с печальной улыбкой начинает она, вероятно, решившись ответить откровенностью на откровенность. – И там у меня были три близкие подруги: Амелия, Алисса и Холли.

– Были?

– Были, – подтверждает Иден. – Когда родители развелись, мне едва исполнилось тринадцать, и я очень сильно переживала. Плакала по ночам, потому что видела мамины слезы и не представляла, как ей помочь. А папа ушел. Мне было хреново. Очень хреново. – Она замолкает, чтобы перевести дух. – Я стала заедать горе и за девятый класс очень растолстела. Алисса и Холли сочли, что это – подходящий повод поупражняться в остроумии.

Не может быть! Я в который раз осматриваю ее ладную фигурку, стройную талию и округлые бедра.

– Ты не толстая, – уверенно говорю я.

Что у нее за подруги такие?!