Я, гражданин Украины

– Слухаю, ваше превосходительство, – Шамрясло уже совсем не понимал, что говорит.

– Ты, Шамрясло – дурак! И не дай бог, чтобы мне хоть кто-нибудь еще раз об этом напомнил! – звук в телефоне исчез без щелчка.

Схватив внутренний телефон, Шамрясло заорал:

– Ты шо, шоб тоби, чоловика гальмуешь! Ты тут, шо, головный? Хто дозволыв гальмуваты! Зараз до мэнэ! Як звуть? Якый дэжурный Мищэнко?? Видвидовача як звуть? Александр Тымохвеенко? Зараз я його зустрину на сходынках.

Надо сказать, я не очень верил в то, что мне удастся прорваться в избирком с первого захода, однако синтезированный голос президента действовал как всегда безотказно.

Рассыпаясь в извинениях за проволочки, Шамрясло завел меня в кабинет. По пути он раза три спросил, не родственник ли я президента, и, трижды получив ответ, что просто земляк, слегка поуспокоился. В кабинете я кратко изложил свою просьбу. Хочу зарегистрироваться кандидатом в президенты. Чуть подумав, добавил:

– Украины, – это чтобы Шамрясло не сомневался.

– А как у нас с документами? – услужливо вопросил тот.

– Да вот, все есть – налоговая декларация, справка из ЖЭКа о том, что временно не работаю, что ещё?

– Так вам же ещё подписные листы надо сдать. Полтора миллиона подписей собрать, как независимому кандидату.

– Ну так есть листы, в машине они, не потащу же я такую кипу сам.

Через пятнадцать минут я получил расписку о сданных документах и заверения в том, что все будет рассмотрено в кратчайшие сроки и что как только, так сразу, и чтобы ждал звонка.

Глава двадцатая

– Ну зарегистрировался ты в свои дурацкие президенты, что теперь? – Важенову явно вся эта возня не нравилась.

Воспользовавшись невиданной мощью компьютера, он немедля вернулся к многопучковому взаимодействию, забытому давно, еще со времен асимметричного ответа американским звездным войнам. Эх, жаль, что подход к решению суперзадач далек от манхэттенского. Наверное, если бы в начале девяностых нашу неформальную группу заперли на далеком острове, глядишь, и мир бы изменился. При достаточном количестве пива. Но все великие идеи погрязали в болоте чиновничьей алчности, а с распадом державы и вообще перестали кого-либо интересовать. Однако, человек типа Важенова всегда найдется, вот и не останавливается прогресс.

– Да ничего, интереса особого правда нет, общение с этими власть имущими напоминает поедание опарышей, – кошки скребли на душе, не нравилась мне затея, – но надо же как-то матчасть использовать. Раз уж нам доверили. Интересно, правда, кто нам это доверил…

– Ты вот там справки собираешь, уродов всяких нашими сферами боевыми пугаешь, а посмотри – всем возня твоя не то, что не интересна, всем вообще на нее наплевать в том смысле, что никто про эти драные выборы не вспоминает.

– Ну, а что интересно? Тут вообще кого-нибудь что-нибудь интересует? Или уж совсем полный декаданс? Украсть и втычь? – у меня тоже было плохое настроение.

– Да ты посмотри, вот сегодня прочел: «Русановский маньяк убивает шестнадцатую жертву. Приглашенные из России спецы не стремятся объединить все эпизоды в одно дело. Как пишет газета «Факты», несмотря на то, что все жертвы оказались блондинками в возрасте от 14 до 21 года, без свидетельств ограбления, удушенные одним и тем же способом, судя по всему, руками, остается недоказанным маниакальный синдром. Действительно, почему все жертвы не были одинаково одеты и имели разные имена? Тут напрашиваются вопросы» – Володя с брезгливостью цитировал бульварную газетенку. Впрочем, являющуюся официальным органом каких-то там комитетов и рад.

– Чем сидеть тут, люкковы истерики слушать, лучше бы делом занялись, – Володя был настроен жестко.

Честно говоря, нам всем стало стыдно. Обладая неограниченными возможностями, мы слишком уж разошлись, куражась.

– По-моему, мы бы могли этого гада отловить, – осторожно согласился я.

– Ну хорошо, мы его поймаем. Орден от милиции получим. И дальше будем так же? Бабок, торгующих петрушкой в подземных переходах, тоже гонять будем? Пришибить сволочь эту нужно. А сотрудничать с органами, урок ловить – увольте! Мы теперь будем каждого карманника энтрудерами мониторить и ментам сдавать? Не много ли им чести будет? – Рассердился Миша.

– Даже непонятно, почему ты их всех ненавидишь? Действительно, что неприятного нашел ты, Миша, в милиции и уголовниках? Тебе, человеку, родившемуся в норильской ссылке в семье политкаторжан, вроде никто повода не давал. Странной кажется даже мне нетолерантность ваша…, – тут уже Люкк не преминул поддеть Мишу, обидевшись на Важенова.

– Так, отставить бунт на корабле, – как всегда пришлось вмешаться мне. – Володя прав. Маньяка нам поймать просто, одной гнидой меньше будет. Только просьба – не светиться. Мне, как будущему президенту, только этого не хватает.

Последняя фраза почему-то привела в восторг толпу. Ещё полчаса все пытались украсть у меня нимб, выщипать маховые перья и плюнуть в амброзию. Накуражившись, попилив крест на зубочистки и нагадив в мой Грааль, все успокоились и опять превратились в боевую единицу.