Я грустью измеряю жизнь

Я душу свою раскрыл, чтоб
В душу проникла с неба
Хотя б одна нота,
Но сверху голос идёт: «Квота!»

Как невеста ждёт жениха,

Спешно чертоги свои готовит,
Так и я будто бы впопыхах
Пытаюсь стихи свои моторить.

Подталкиваю их вперёд:

— Ну давайте же, заводитесь!
А они: — Ход заглох, сдох ход,
Не сердитесь.

Я тыкаюсь, как кутёнок,

В титьку Жизни хочу попасть,
Но чувствую я отстранённо —
Будет ночь, когда мне не спать.

И тогда откроются все границы,

Смоются гримы ночи и дня,
И я, даже не будучи принцем,
Буду играть роль короля.

Чу!

Чувства настороженные, как птицы,
Из пересеченья взглядов, глаз
Должны бы перелиться
В звучащий под сурдинкою экстаз.

И муки мук глухонемого

С закрытою печатью на устах,
Познавшего и испытавшего так много,
В мечтах сказать бы только: «Ах!»

Ах! Вошел в иное измененье

И ахнулся об пересеченье времён косяк,
У них, у женщин, другое измеренье,
И чувства у них в ветвях.

Не спрашивай. Что я тебе отвечу?

Задуло ветром мои свечи,
Ты видишь, уже вечер,
И смерть крадётся. Чу!

Улица… Фонарь… Аптека

Март. Начинаю рифмовать.
Весна… шампанское… кровать.
И это дело всегда канало,
И не нужна мне рябь канала.

Начнём сначала. Улица… путана,

Всегда как тайна, и нежданна,
Круговерть от века,
И мне пора в аптеку.
Всё повторится вновь,
Пока играет кровь
И будем цепь у человека,
Улица… фонарь… путана и аптека.

Разрушилась мечта…

Разрушилась мечта, вернее,
Не мечта, а представленье,
Когда казалось, что мгновенье
Вновь повернёт всё навсегда.

Пришла сырая явь,

Беззубая, с вычурной причёской,
С мышлением, вычёркивающим «Я»,
Упёртым, косным.

«Я», собственно, и нет

И жизни прошлой тоже,
В мозгах разрозненный букет
Чувств глупых и ничтожных.

Снег безмолвия, забвенья… Реверберация

Снег безмолвия, забвенья,
Буду слушать я тебя,
Оборвались звенья,
А забыть нельзя.
По нехоженому насту
Мне заказан путь,
Впереди ненастье,
Некуда свернуть.

Снег всё сыпет, сыпет,

Прошлого следы покроет,
Только память это не засыплет,
Будет биться под покровом.

Весна шалая наступит,

Бросит зелень на луга,
Память, баба в ступе,
Не унимется никак.
Будет нюхать, будет летать,
След не может взять,
И не знает — скоро лето,
Всю траву в стога стягать.

И стоят стога сторожевые,

Смотрят, что нельзя,
Память как бы строгая
Прячет, ищет самое себя.

Никто не знает…