Я и это переживу

Да ладно! Не слишком ли много для одного простого вечера в узеньком кругу родных людей? Но если уж судьба взялась делать сюрпризы, то так быстро не остановится. Успокоив внучку, Елизавета, мама Иры, решила убрать рассыпанные вещички обратно в коробку.

– Почему у вас вообще этот чужой хлам стоит? – спросила она у дочери.

– Ну, выкидывать как-то жалко, да и копаться в вещах не хотелось, а вдруг там что нужное, потом как позвонят хозяевам, попросят вернуть. Я бы отправила доставкой какой-нибудь, но адреса не знаю.

– А я тебе с этим могу помочь, – неожиданно сказала мама. – Вот тут футболка детская с пришитой биркой: «Симонов Стёпа». Как считаешь, это совпадение, что ребёнок прежних квартирантов – твой однофамилец? И, как понимаю, полный тёзка Петиного сына.

– Это не жизнь, а какая-то мыльная опера, – беспомощно ответила Ира.

Стало понятно, куда отлучался с ночёвками Пётр в последние месяцы их брака. Не к понимающим друзьям, а в запасную семью. И квартиру эту он для Даши со Стёпкой снимал, чтоб у родителей их не навещать. Куда они съехали, освободив это жильё? Вариантов очень мало. Один, практически.

– Надо на развод подавать, – вздохнула Ирина.

– С чего это? – не поняла мама.

– А пусть подёргается. Сейчас, поди Дашке говорит, что не разведён, и поэтому на ней не женится. Может сочиняет, что это я ему свободы не даю. Посмотрим, как он потом запоёт.

– Тебе это точно надо? – Елизавета Семёновна сомневалась. – Сейчас он тебе деньги переводит как жене, квартиру вот оплатил пока. А потом достанутся голые алименты с минималки. Подожди, не руби сгоряча.

Ира пообещала подумать. Действительно, тот ещё денёк у неё выдался, явно не до принятия решений сейчас. Нужно было насущными делами заниматься. Ульяну ужином кормить, да маму на ночь устраивать, надувать гостевой матрас, который та предусмотрительно с собой привезла. Даже сейчас мамуля продолжает быть идеальной, не просто свалилась без предупреждения на голову дочери, а прибыла со своим спальным местом и поучительной житейской историей.

Новый год они встречали втроём. Вечером 31 декабря позвонил Петя, поздравить с наступающим.

– Даше привет передавай, – мимоходом обронила Ира.

– Передам, спасибо, – ответил Петя и неловко замолк.

– Коробку с вещами можешь приехать, забрать. Там машинка Стёпкина, работающая. Он её потерял, наверное.

– Ага, – выдавил Пётр и спешно начал прощаться.

– Вот так кажется, с детства человека знаешь, а он полон неожиданностей. Таких же, детских. – язвительно прокомментировала Елизавета.

– Это не только его касается, – сказала Ирина. – Я от вас с папой тоже нехилый инсайт словила.

– Что за словечки у вас нынче, – поморщилась мама. – Даже собственные дети и то закрытая книга на иностранном языке. Не поймёшь, что думают, что говорят.

– Согласна, – Ире вдруг захотелось пооткровенничать. – Мам, мне иногда кажется, что я не понимаю, кто такая Ульяна. Будто она чужой человек, который не по своей воле со мной оказался. И мы вынуждены жить вместе.

– Это к тебе неожиданно в раннем возрасте зрелая мудрость снизошла, – совершенно серьёзно сообщила Елизавета Семёновна. – Знаешь, если подумать, всё именно так и есть. Дети – это совершенно отдельные люди, которых не стоит воспринимать частью себя. И уж точно в них не прорастать, как твоя первая свекровь, земля ей пухом.

Ира вздрогнула при упоминании Анны Викторовны.

– Мама, а ты в загробную жизнь веришь?

– Сама не знаю. Иногда кажется – не может жизнь вот просто так заканчиваться. Такой опыт приобретён, столько эмоций пережито. И всё – в сплошное чёрное пятно уходит? А с другой стороны… что там ещё может быть? Ой, что-то не о том мы с тобой за три часа до Нового года заговорили, нехорошо это.

И они принялись хлопотать, накрывать на стол, будто ждали гостей. А Ульяна простодушно пыталась помогать: несла, да не донесла салфетки, уронив их по пути в собственный горшок. Странностей в поведении она не проявляла, и Ирина даже расслабилась. Пожалуй, это был самый милый Новый год за последние лет этак пять. Не осталось никаких (ну, почти) недомолвок, все идеалы благополучно разрушились и можно было строить на их месте нечто новое.

Нет, Ирина не превратилась с двенадцатым ударов курантов в идеальную любящую мать. Но ко многим вещам начала относиться проще. Да, она всё ещё не чувствовала эйфорической любви к Ульяне, не купала её в лучах нежности с утра до вечера. Порой, вздрагивала от её прикосновений и глухо рычала от очередного каприза. Но ощущение нарастающего сумасшествия её отпустило. В конце концов, речь девочки ещё была ограничена, особо пугающих вещей та не сообщала. А капризы? Ну, они у всех детей бывают. Права мама, надо к ребёнку относиться как к другому человеку, с которым вас свела судьба. Вон, Анна Викторовна жила интересами сына, и что вышло? Может, и не плохая женщина была без этой судорожной, иссушающей любви (хотя нет, это смешно, она-то в любом случае ведьма).

4.