Я и мои друзья

Сердце у меня готово было выскочить из груди. Ком подкатил к горлу, мешая дышать.

На берегу толпились ребята. Девочки, отбежав в сторону, уткнув лица в ладони, тихонько плакали. Все смотрели испуганно на кого-то лежавшего на песке. Я пробился сквозь живую стенку и выбрался на середину. На песке лежал Симуш. Рядом с ним на корточках сидели Николай Иванович и наша фельдшерица Нина.

Симуш, видно, только очнулся. Лицо у него было белое-белое, а губы — точно синенькая полоска. Николай Иванович гладил его по голове, о чем-то спрашивая. Но Симуш словно бы не понимал, что с ним. Он оглядывался и молчал. Я подошел поближе, присел перед ним и погладил друга по плечу.

— Ах, Симуш, Симуш,— сорвалось у меня.— Как же так? Нельзя тебя, оказывается, оставлять одного, без присмотра.

Симуш хотел улыбнуться мне в ответ, но улыбка у него не вышла. Силы оставили Симуша, он закрыл глаза. Из лагеря прибежал Гоша с ребятами. Они принесли носилки. Симуша уложили на них и понесли в лагерь.

К вечеру ему стало получше. Он улыбнулся, заговорил. Но когда ему рассказали, что его спас Якруш, нахмурился, нелюдимо замолчал.

Я сидел около его постели, когда в палатку пришел Николай Иванович. Он потрогал лоб больного, пощупал пульс.

— Как дела? — присев на край кровати, спросил он Симуша. Погладив его по голове и вглядевшись в лицо, воскликнул: — Э-э-э, так не пойдет! До чего же ты хмурый! Знаешь, когда ребятам сказали, что тебе стало лучше, они закричали «ура»? А ты, брат, скис. Что, плохо себя чувствуешь?

— Плохо,— мрачно ответил Симуш.— Очень мне худо, Николай Иванович. Ошибся… Простите… Ветку яблони ведь я сломал! Ни Якруш, ни Гоша тут ни при чем…

— Вот оно что,— задумчиво произнес Николай Иванович. И, помолчав, твердо добавил: — Ладно, об этом сейчас не будем говорить. Дня через два уже возвращаемся домой. Там во всем и разберетесь. А теперь успокойся. Спи!

Он обнял Симуша за плечи, прижал к себе и поднялся. Когда мы вышли на волю, Николай Иванович остановился, посмотрел на темное небо, мерцающие далекие звезды, вздохнул и сказал:

— А ведь Симуш, действительно, выздоровел…

В темноте я видел, что Николай Иванович улыбается...

Перевод с чувашского Виктора Синицына.

Художник В.Я. Арапов.