Я и ты

– Можно, но только классические, однотонные, хлопковые, желательно серого цвета, никаких кружев, танго и сердечек, – увлеченно ответила ты, предвкушая всё это. – Можно взять историческую литературу, это же круто! Наконец, я смогу перечитать любимые книги Семеновой.

Ты бережно положила три книги в свою матерчатую сумку.

– Ты думаешь, нам дадут там почитать? Поваляться на печи? Да мы только полдня будем муку молоть для хлеба! – язвила я.

– Не переживай, всё будет хорошо, мы втянемся через пару дней.

– Чем же там мужики занимаются, если на бабах всё хозяйство? – продолжала бубнеть я.

– Ну, как, чем? Мне сказал Даниил Андреевич, они тоже занимаются разными ремеслами, торговлей, строительством, охраной, боевыми техниками овладевают, оружием, охотятся и рыбачат. А женщины пекут хлеб и готовят в печах, воду носят, убирают, стирают, детей воспитывают, прядут, шьют, вышивают, также могут на рынке торговать. Там ведь деньги есть и все продается и покупается, как по-настоящему.

– А если я гончаром быть хочу? – озарилась я идеей.

– Ммм, боюсь, там это не пройдет.

– Как это так, я не смогу сама за себя решать?

– Ну, мы ведь там будем чьими-то дочерьми, и нам придется слушаться своих родителей и делать, что они нам повелят.

– Тогда я буду непослушной дочерью, – усмехнулась я.

– Тогда ты будешь наказана.

Я открыла рот в немом возмущении.

Конференция прошла в понедельник, за день до отъезда в «Древнюю Русь». Я пришла поддержать тебя, села в конце третьего ряда и хоть ничего не понимала, но внимательно слушала твой доклад. Остальных не слушала, а играла в телефоне. В целом мне было ужасно скучно, и я засыпала. Длилась эта конференция немного немало три часа. Ты выступила блестяще, ответила на все вопросы заумных профессоров и гостей. А Даниил Андреевич, сидевший в первом ряду с краю, ликовал. Он аплодировал тебе стоя. Ивановой тоже. Он даже подал тебе руку, когда ты спускалась с лестницы трибуны. Хотя и Ивановой тоже подал. Я анализировала его поведение, пыталась раскусить его, влюблен ли он в тебя или… Или напрашивался только один вариант – он был необычайно хорошо воспитан и обходителен, он был просто джентльмен. Его манеры в наше время можно было бы принять за флирт. Но это было не больше, чем правила хорошего тона, на мой взгляд, слишком гипертрофированные. Не было там никакой любви. И иллюзий на этот счет питать не приходилось. Он был таким со всеми женщинами, красотками и не очень, молоденькими и дамами 50+. И все были от него без ума. Но всё-таки может, у него к тебе было что-то большее?

Что касается Тимура Алексеевича, он тоже присутствовал и сидел рядом с Курдеко, но часто и подолгу выходил говорить по телефону и вообще выглядел озабоченным. С ним мы не пересеклись. К счастью, мы сидели с разных концов ряда, и я скрылась за головами высоких людей.

После конференции мне пришлось еще полчаса подождать тебя в коридоре, пока ты решала все вопросы с Курдеко по поводу завтрашней поездки. Я не стала подходить, не хотела лишний раз испытывать судьбу и встречаться с Нестером.

На следующий день поездка намечалась в десять вечера, у памятника Ленину нас должен был ждать автобус. Ехать предполагалось 6 часов. Последние сборы не заняли много времени. С собой в "котомку" мы положили пошитую одежду, обувь, прокладки, трусы, и паспорт для регистрации. Лекарства нам сказали тоже не брать, если нет каких-то особых показаний. У них там было два самых настоящих лекаря, то есть квалифицированных врача с современным арсеналом лекарств. С медициной, похоже, они не стали слишком уходить в старину. И таблетки останутся таблетками, а не зельями. Хотя для лечения легкой простуды наверняка воспользуются какой-нибудь травой. Как ты меня утешила, там всё продумано до мелочей и этой жизнью они живут ни один год, так что опасаться умереть там от заражения крови, исключено.

Ближе к выезду ты начала немного нервничать, я же пока не воспринимала все это всерьез, не верила я, что там всё будет так реалистично по их представлению. Меня больше пугала мысль, что там наверняка будет Тимур Алексеевич, а не наличие туалета на улице. Но попросить тебя узнать у Даниила Андреевича о том, будет ли он там, я струсила. Уж лучше жить надеждой, что его там не будет, чем знать, что никаких надежд нет.