Я – ярость

– Проще простого. – Патрисия прищелкивает пальцами, отчего бриллианты на ее запястье звенят. – У Рэндалла есть приятель по гольфу, его жена – флорист. Сегодня Рэндалл играет с ним, так что я всё устрою. Видите? Никакой проблемы нет. Надеюсь, это… экстренное совещание, которое организовала Карен, не причинило вам слишком много неудобств. – Патрисия бросает взгляд на новые часики на запястье и лучезарно улыбается. – Ох, вы только гляньте, который час! Обедаю с судьей, не хочу опоздать. Давайте я после обеда пришлю по имейлу подтверждение насчет нового флориста. И, разумеется, я прослежу, чтоб она не отклонялась от нашего первоначального плана насчет экзотики. Райские птички, чистая классика… Та-дам!

Махнув рукой на прощание, Патрисия разворачивается и через те же двери направляется к ресторану. Пусть он еще не открыт, но в подобных сражениях ключ к победе все тот же, что и во времена ее молодости, когда сучка по имени Кэнди из закусочной пыталась присвоить ее чаевые. Налетай внезапно, бей в цель, уходи прочь, пока они не опомнились. Где-то, наверное, еще осталась вырванная с корнем прядь волос Кэнди, боевой трофей, который неизменно напоминает Патрисии: лучший способ избавиться от врага – заставить его пожалеть, что он вообще ввязался в драку.

Она сидит на диване у входа в ресторан, слушая, как многообещающе позвякивают внутри серебро и фарфор, – и тут звонит телефон. Она вытаскивает мобильник из своей сумки Birkin и отвечает, держа на некотором отдалении от уха: недавно в Фейсбуке[3] Патрисия увидела какой-то пост о том, что если будешь прикладывать телефон прямо к голове, то заработаешь рак. К тому же ей не по душе звук, с которым бриллиантовые серьги царапают экран.

– Алло?

– Это ты, сладенькая? – Голос у Рэндалла низкий, с медовыми нотками. Патрисия хмурится, потому что знает, что означает этот тон.

– А кого ты рассчитывал услышать, звоня мне? – Патрисия знает, что звучит раздраженно, и хочет, чтобы муж тоже это почувствовал. – Где ты? Они вот-вот откроют ресторан.

– Я как раз поэтому и звоню, дорогая. Боюсь, сегодня не смогу к тебе присоединиться. Дача показаний затянулась…

То есть на самом деле его секретарша осталась на ланч. Патрисия в курсе, потому что, когда они только поженились, она рассчитывала удивить мужа, принеся ему на работу любимый сэндвич с курицей, – и наткнулась на маленькую шлюшку, выбегавшую из его кабинета (разумеется, при всех атрибутах: размазанная помада, расстегнутая блузка, подтекшая тушь).

– К ужину, наверное, тоже не успею. Ты же знаешь, как это бывает…

Ее улыбка – как лезвие бритвы.

– Да, я знаю.

– В общем, отдохни со своими подругами, закажи шампанское… повеселись, хорошо? Возьми, что захочешь.

Двери распахиваются, за ними – пустой ресторан, сверкающий и жаждущий встречать посетителей. Свежие цветы на каждом столе, солнечный свет струится через кристально чистые окна, за которыми виднеется безупречно-изумрудная зелень. Патрисия знает, что если смотреть в окно некоторое время, то обязательно увидишь мужчин, которые бок о бок с женами рассекают на гольф-карах, смеются, пьют пиво и игриво посмеиваются друг над другом. А еще парочки, которые счастливо расхаживают по дорожкам, выгуливая английских сеттеров, или катаются на синих велосипедах, выстроившихся в ряд перед входом в клуб. Фрэнк и Эмили Ламберт, держась за руки, проходят мимо нее в ресторан и смеются, садясь за лучший столик, – тот самый, за которым Патрисия рассчитывала сегодня пообедать.

– Хорошего тебе дня, милая, – скороговоркой произносит Рэндалл в трубке.

– И тебе. – Ее голос звучит механически, будто запись на повторе в тех ужасных плюшевых медведях, которых так любит ее младшая внучка. К этому прилагается непристойный ритуал набивания прямо посреди торгового центра, то есть вам придется смотреть, как какой-то подросток надевает пушистую тряпку задом на трубу и до отказа наполняет ее пухом.

Звонок обрывается, и еще несколько мгновений Патрисия держит телефон в руке, как будто муж еще может вернуться и вспомнить, что даже не извинился.

«Другие женщины любят своих мужей», – думает она. Как-то раз она любила мужчину, или думала, что любила, – и вот куда ее это привело. Залетела в восемнадцать, брошена им, изгнана из собственной семьи. Совершенно уничтожена. Каждый мужчина, который появлялся в ее жизни после, был лишь вынужденной необходимостью, ступенькой на лестнице, ведущей к безопасности, а затем, много позже, – к комфорту. Первый муж занимался строительными подрядами. Патрисия нашла его и протоптала дорожку к браку, когда Челси наконец съехала в восемнадцать лет. Он сделал ее респектабельной замужней дамой. Второй брак, с судьей, дал ей богатство и власть.

Может, когда он отдаст концы, трахаясь со своей секретаршей, Патрисия наконец-то сможет перестелить полы.

3.