Я иду искать

Только сейчас Максим с Вадимом заметили стоящего возле церкви человека. Словно услышав Сергея, он не спеша направился в их сторону. Максим открыл дверцу и кивнул Вадиму.

Оставив их на тротуаре, машина медленно подъехала к одинокой фигуре и остановилась. Распахнулась дверца. Человек сел на переднее сиденье и машина, дав задний ход, снова проехала мимо, бесшумно скользя по асфальту.

Чувствуя, как бешено колотится сердце, едва не разрывая грудь, Вадим провожал машину взглядом, пока она не остановилась метрах в трёхстах от них, еле заметная в тумане. Он продолжал смотреть, угадывая тёмные очертания в колеблющейся мутной дымке, пока она не сгустилась, поглотив всё вокруг, и он уже не мог видеть, как машина сорвалась с места и, набирая немыслимую скорость, словно выпущенная в цель пуля, устремилась к выступающему на дорогу массивному гранитному цоколю церкви.

…Вадим стоял в холодном подземелье, освещённом поставленными прямо на полу свечами. Казалось, что каждый удар сердца отдаётся эхом под низким каменным сводом.

Знакомый голос звучал у него в ушах, слышимый только им, и вслед за произносимыми словами перед глазами Вадима возникало уже виденное им когда-то. Он стоял среди людей, чьи лица тонули в темноте. Прямо напротив человек в рясе срывающимся голосом твердил слова молитвы, Вадим видел его сцепленные перед грудью, дрожащие руки, сжимающие распятие. А в круге горящих свечей судорожно выгнулось в попытке освободиться пригвождённое к земляному полу тело. Окровавленные пальцы ещё больше разрывали рану на груди, из которой виднелся наспех обтёсанный черенок деревянного кола. Темная кровь блестела в неровном свете свечей, пропитывала когда-то белую ткань рубашки, тонкие кружева превратились в бесформенные мокрые лохмотья. Казалось, что крови слишком много — страшно, ненормально, неестественно много для обычного человека. Утрамбованный земляной пол не поглощал её потёков, расползавшихся подобно щупальцам. Когда один из них достиг свечи, она покосилась и упала в кровавую лужу, язычок пламени умер, отлетев вверх струйкой светлого дыма.

Повинуясь звучащему лишь в его ушах голосу, Вадим шагнул вперёд и ему открылось запрокинутое лицо вампира. Неверный свет плясал на мраморно-белой, натянутой на высоких скулах коже, на горбинке тонкого носа, губы скривились в мучительной гримасе. В этот момент его веки дрогнули и взгляд Вадима столкнулся со взглядом неподвижных глаз с расширенными зрачками и кроваво-красной радужкой. Руки вампира вцепились в торчащий из его груди кол, на губах выступила розоватая пена. Он напрягся, упершись локтями в пол, Вадим видел, как вздулись вены на его руках, а изо рта вырвались, сбегая к спутанным тёмным волосам, густые блестящие струйки. С влажным, напоминающим всхлип звуком, обрубок дерева выскользнул из раны.

Кто-то сильно толкнул Вадима, кто-то схватил его за руку, потащив было к выходу из подвала, но вновь зазвучавший, неслышный остальным голос пригвоздил его к месту. Рука неизвестного, пытавшегося его спасти, соскользнула с его запястья, люди, мешая молитвы с проклятиями, толпились возле узкой двери, пытаясь оттолкнуть друг друга… Вадим стоял, не двигаясь, но и не решаясь отвести взгляда от уроненного священником прямо в лужу крови распятия. Дверь хлопнула в последний раз, стих звук поспешно удаляющихся шагов. Стих голос в его голове. Под каменным сводом повисла такая тишина, что казалось, будто остановилось время. А, может, так оно и было…

Вадим знал, что он должен сделать, но не мог пошевелиться, не мог поднять взгляд, не мог даже вздохнуть. Казалось, свет свечей стал слабее, клубившаяся в углах тьма набирала силу, норовя вырваться из подвала, выплеснуться наружу… Вадим резко вскинул голову, снова встретившись взглядом со стоящим совсем рядом вампиром. Он видел перед собой бледное лицо, видел стекающие из уголков рта струйки крови, видел между тонкими губами острые кончики клыков, но страх улетучился, уступив место спокойной решимости. Вадим сделал шаг вперёд, почувствовав, как легла ему на плечо рука — мягко, почти ласково. Вампир склонился к нему и в горле вспыхнула резкая боль. Вспыхнула, чтобы тут же раствориться, оставив лишь выступившие на глазах слёзы. Свечи разом погасли, каменные стены странным образом раздвинулись, теряясь во внезапно возникшем тумане, низкий потолок исчез, растворившись в сероватой мгле. Вадим был один в этих зыбких, колеблющихся клубах.

И тут он увидел, как сквозь туман проступают очертания чёрной кареты. Взвились на дыбы огромные вороные кони с горящими безумным кровавым огнём глазами, за плечами возницы, подобно крыльям летучей мыши, взметнулся плащ. Он привстал на козлах и, вопреки легенде о безголовом вознице, Вадим увидел его профиль — чёткий, словно высеченный из камня, красивый той отстранённой красотой, которую обретают иные лица после смерти. Над конскими спинами со свистом развернулся длинный кнут и карета сорвалась с места, исчезая в густом тумане, осветившимся огненными всполохами.