Я иду искать. История вторая

Но Богдан еще что-то пробормотал и умолк. Олег звал, дергал трос, ру­гался, но Богдан больше не отзывался, и Олег понял — все. Петля начала да­вить шею — Богдан все дальше и дальше уходил «за край», как здесь говори­ли, а с ним уходил и он, Олег.

Олег взглянул в тоскливое серое небо и закрыл глаза...

...Часовой подошел к пушке, возле которой были привязаны мальчишки. Глаза обоих были закрыты, они еще дышали, но уже совсем слабо. Спустив шта­ны, хангар помочился в лицо младшему. Потом присел и погладил его по бед­ру — оно было холодное и мокрое, как у забытого на дожде трупа, но часо­вой все равно ощутил сильное желание...

...Каменная россыпь на склоне холма была так же мокра, как и все во­круг. И пришлось бы очень долго вглядываться, чтобы понять — многие из ва­лунов вовсе не валуны, а лежащие совершенно неподвижно люди в плащах.

— Часовой около них один, — сказал Йерикка. Гоймир чуть наклонил голову: с бровей и ресниц упали чистые капли:

   — Дождь на руку лег. Надо живой ногой ребят вызволить. Одно жаль — отпус­кать нечисть!

— Ввосьмером всех не перережем, — Йерикка слизнул капли с губ. — Но но­чью мы сюда вернемся...

...Часовой вгляделся. На какой-то миг ему показалась глупость — что КАМНИ НА СКЛОНЕ ДВИЖУТСЯ. Нет, конечно, даже в этой земле такого не бывает. Дождь и сбегающие с холмов ручейки смутили его.

Он дошел до конца, своей тропинки, повернулся и снова вспомнил о мальчиках возле орудия. Их скорченные фигуры синевато-белыми тенями выделялись возле колес. Младший почти лежал в грязи. Старший, мучительно подав­шись вверх, застыл, дождь барабанил по груди и запрокинутому лицу. Мельком подумав об их мясе, часовой решил все-таки попользоваться младшим, даже если тот издох.

Он уже почти дошел до пленных, когда что-то заставило его обернуть­ся. Он вдруг почувствовал... нет, не страх. Внезапное и острое, как нож, понимание того, что уже мертв. Медленно — очень медленно и очень покорно — ча­совой обернулся.

Он прошел мимо своей смерти. Славянин с грязным лицом встал прямо из лужи. Сверкнули зубы — он улыбался. Страшное изогнутое лезвие ножа покры­вала та же грязь.

— Молчи, — сказал Гоймир по-хангарски. И хангар вспомнил рассказы свое­го дряхлого прадеда, над которыми он смеялся. О давних временах, когда не было Хозяев. И о жутких славянах-саклавах, духах-буссеу, которые приходят в ночи... приходят в ночи...

— Пощади, — часовой упал на колени в грязь. Сильная рука откинула ему голову. Хангар увидел оскаленные зубы, серые глаза, пряди рыжих волос, прили­пшие ко лбу.

Огненная, узкая боль пересекла горло наискосок, лишив возможности вдохнуть... и жить.

Йерикка, держа наготове камас, побежал к орудию. Когда Гоймир и еще двое ребят подоспели, Йерикка, ругаясь на двух языках, раскручивал узлы троса.

Казнь, которой подверглись попавшие в плен, поразила горцев, не отли­чавшихся сентиментальным добродушием. Богдан совсем застыл, дыхание его было редким и неглубоким. Олег тихо хрипел, из углов рта текла пена, кото­рую тут же смывал дождь.

Ревок оттолкнул Иерикку, в его руке оказались ножницы из штыка и но­жен от него. Двумя точными движениями Ревок перекусил трос. Гоймир переки­нул через плечо Богдана. Йерикка, раня пальцы, расширил петлю на шее Олега, тот со свистом втянул воздух и надсадно закашлялся, но в себя не пришел.

Рослый и сильный, Йерикка легко поднял друга и накинул на него свой плащ, а потом уверенной охотничьей побежкой горцы покинули вражеский лагерь — так же тихо и незаметно, как и появились в нем.

* * *

Когда Олег пришел в себя, над ним был низкий пещерный свод, на котором плясали тени. Рядом горел, распространяя приятное тепло, костер. Олег лежал, закутанный в два плаща — восхитительно сухих. На шее и руках плотно лежали бинты.

— Пришел в себя? — послышался, веселый голос. Олег повернул голову, мор­щась от боли в шее. Рядом с ним сидел Морок. Увидев, что Олег смотрит на него, мальчишка весело сморщил нос: — На вот, попей.

«На вот» оказался густой и горячий бульон. Первые несколько глотков отплатили болью в горле, но дальше дело пошло легче. Опустошив котелок, Олег снова прилег.

Теперь он мог понять, где находится. Кроме него и Морока никого в этой небольшой пещерке не было.

— Где остальные? — спросил Олег. — Что с Богданом? Я помню, что он отру­бился...

— Да ничего ему не отрубили, — возразил Морок. — Тут он, в веске обок, у верного человека. Вытянет! — Морок поправил плащ на Олеге. — И прочие не далеко. Дождь перестал-от, они и поджидают прочие четы. По ночи охота бу­дет на тех, что над вами измывались. Й-ой, не повезло мне! — Морок с доса­дой коснулся бока.

— Я бы тоже не прочь подняться, — сказал Олег. У входа зашуршал папорот­ник.

— Где тут наш обмороженный? — весело спросил Йерикка, вваливаясь в пеще­рку. — Все еще симулируешь? — насмешливо спросил он, но руку Олегу пожал с неуклюжей нежностью и задержал в ладонях.

— Вроде того, — ответил Олег. — Мне тут сказали, что я не должен вставать...

— Конечно, не должен, — подтвердил Йерикка. — Ты же не хочешь нам прова­лить все дело, споткнувшись в самый решающий момент?