Я иду по мокрым травам…

Устав от грома и чада,
От всей городской тесноты,
Человеку порою надо
Скрыться от суеты.

И степи любя, и воды,

Ты все-таки верь словам,
Что лес – это «храм природы».
Лес – он и вправду храм!

И нету на свете средства,

Дающего больше сил.
Ведь с самого малолетства
Он нас красоте учил.

С малиной, с речонкой узкой,

С травами до небес,
Разлапистый, русский-русский,
Грибной и смолистый лес.

В июньское многоцветье

Кинувшись, как в волну,
Скрытый от всех на свете,
Вслушайся в гул столетий
И мягкую тишину.

Взгляни, как рассвет дымится,

Послушай, как синь лесов
Проворней, чем кружевницы
Плетут, расшивают птицы
Трелями всех тонов.

Между кустов склоненных

Паук растянул антенну
И ловит завороженно
Все голоса вселенной.

На рыжем листе букашка

Смешно себе трет живот,
Шмель гудит над ромашкой,
Как маленький самолет.

А в небе, чуть слышный тоже,

Сиреневый хвост стеля,
Летит самолет, похожий
На крохотного шмеля.

И вновь тишина такая,

И снова такой покой,
Что слышно, как пролетает
Листик над головой…

Клены прямые, как свечи,

Стоят перед стайкой ив,
Лапы друг другу на плечи
Ласково положив.

От трав, от цветов дурманных

Почудится вдруг порой,
Что можешь, став великаном,
Скатать, как ковер, поляну
И взять навсегда с собой.

Волшебный снегирь на ветке

С чуть хитроватым взглядом
В красной тугой жилетке
Сидит и колдует рядом.

И вот оживают краски,

И вот уже лес смеется.
За каждым кустом по сказке,
И в каждом дупле – по сказке,
Аукнись – и отзовется…

Как часто в часы волнений

Мы рвемся в водоворот,
Мы ищем людских общений,
Сочувствия, утешений
Как средства от всех невзгод.

А что, если взять иное:

Стремление к тишине.
Душе ведь надо порою
Остаться наедине!

И может, всего нужнее

Уйти по тропе туда,
Где жаром рябина рдеет
И в терпком меду шалфея
Звенит родником вода;

Туда, где душе и глазу

Откроется мудрый мир
И где на плече у вяза
Волшебный поет снегирь.

1970

О том, чего терять нельзя