Я иду тебя искать

Было по-настоящему холодно. Такой температуры не может быть весной, даже с учетом того, что ночью холодает. Зайдя на кухню, Клавдия увидела, что окно открыто, а занавеска полощется на ветру. Подойдя к окну, чтобы его закрыть, Клава явственно ощутила, что на неё кто-то смотрит. Ей стало жутко. На кухне, кроме неё, никого не было. Откуда это странное ощущение? Закрывая окно, Клава вздрогнула. Совсем рядом с ней пролетела какая-то большая чёрная птица. И всё бы ничего, но её взгляд… Клава была уверена, что птица посмотрела ей прямо в глаза, и взгляд у неё… был какой-то слишком умный, проникающий в самую душу. У этой птицы был человеческий взгляд. Да, она была в этом уверена. Но такого же просто не может быть. Наверное, ей всё это просто показалось. Всё-таки сейчас ночь, а ночью чего только не померещится. Работа вконец расшатала её нервную систему. Так больше продолжаться не может. Эта работа не приносила ей никакого удовольствия. Каждый раз Клава шла туда как на пытку. Эта работа была для неё всего лишь способом выжить, не протянуть ноги, потому что время сейчас было такое непростое. Каждый выживал, как мог. Клава прекрасно понимала, что если она уволится, то на её место тут же выстроится очередь, а на неё будут смотреть как на самоубийцу, потому что увольняться в такое время, когда работа воспринимается людьми как манна небесная, было не принято. Могли уволить тебя, и тогда это была трагедия, потому что ты, как и во многих семьях сейчас, мог быть единственным кормильцем, приносящим в семью деньги, но увольняться самому – это из ряда вон.

Многие, чтобы не умереть с голоду, держали огороды. Только ими и выживали. Зарплату на госпредприятиях не платили по полгода, пенсии тоже, и это считалось уже в порядке вещей. Люди уже даже не возмущались, воспринимая выплаченные наконец-то деньги за свой каторжный труд как подаяние, как милостыню. А ведь они за эти деньги впахивали как папы Карло. У Клавы и Бори огорода не было. Зато огород держали его родители. Для Клавы и Бориса это было огромное подспорье. Хоть овощи не приходилось покупать, иначе они бы вообще по миру пошли.

Но как это всё надоело Клаве. Она чувствовала себя какой-то ломовой лошадью, которая должна была содержать и Борьку, и сына. Борька, муж, постоянной работы не имел. Шабашил от раза к разу. Но разве это деньги? Сегодня они есть, а завтра нет. Получается, что Клава сейчас была единственным кормильцем, за чей счет и жил Борька. До этого момента Клава как-то особо не задумывалась об этом, просто как робот-автомат ходила на работу, а вечером возвращалась обратно. Сил о чём-то думать после тяжелой смены у неё не оставалось. А вот сейчас, когда она начала размышлять о ситуации, в которой невольно оказалась, её это сильно разозлило. Почему она не может просто побыть женщиной? Почему не достойна того, чтобы за ней ухаживали? Почему Борька не подойдет и не скажет: Клава, хватит уже пахать как лошадь, ты женщина, сиди дома, я сам тебя обеспечу? Как же, дождёшься от этого дармоеда таких слов. Если бы Клаве подвернулась еще одна работа, он бы заставил её работать ещё и в ночную смену. Паразит.

Зачем он ей вообще нужен? – размышляла Клавдия. Вся романтика из их отношений давным-давно испарилась. «Да и была ли она когда-нибудь?» – начинала сомневаться Клава. От мужа она никак не зависела. Она была вполне самостоятельной, сама зарабатывала себе на жизнь. К тому же ещё и его, непутёвого, содержала. Так зачем он ей нужен? Клава задавала себе этот вопрос, но ответа на него не находила. Неужели она живёт с Борькой только по привычке? Признаться в этом самой себе было очень сложно, потому что в молодости Клава презирала людей, которые живут друг с другом по привычке, не имея никаких чувств. Ей это казалось предательством самих себя, и таких людей она считала слабаками. Но если принять, что она тоже живёт с Борькой по привычке, то значит, она тоже слабачка и достойна только презрения. Неужели вот так бездарно и пройдет вся её жизнь? Человек создан для того, чтобы быть счастливым. А какое у неё счастье? Она уже давно перестала осознавать не только свои чувства и эмоции, но и саму себя. Жизнь в ней как будто законсервировалась. Вот если бы вместе с ней консервировалась ещё и молодость. Но годы летели как птицы. Время было неумолимо. Молодость уходила, а счастье… Счастье оставалось для Клавы чем-то призрачным. Как оно хоть выглядит-то, это счастье?

Клава вспомнила своего нового знакомого. Неужели это он расшевелил в ней давно уснувшие хотения?