Я – инквизитор

Очнулся Андрей, наверное, минут через пять. Все было нормально. Во всех отношениях. Со стороны его расторможенного подсознания – никаких кошмаров. И ни малейших следов сокрушительного удара – с другой. Ласковин лежал на животе, а металлические пальцы Зимородинского мяли его поясницу.

– Еще пара минут,– сказал сэнсэй. Ласковин вздрогнул от резкой боли, сменившейся тут же ощущением горячей воды в кишках. Затем все прошло.

– Подъем,– сказал Зимородинский. Андрей встал, подвигался, проверяя собственную сохранность: совсем неплохо. Целительные таланты Славы не уступали его мастерству в противоположной области.

– Похоже, я не в форме,– признался Ласковин.– Три месяца не тренировался по-человечески.

– Угу,– пробормотал Зимородинский.– Тут ко мне Шиляй заходил: видел, говорит, Ласку – полный «мешок» стал!

– Я наверстаю,– хмуро отозвался Андрей.– Мне надо быть в форме. Поможешь?

– Может быть.

И тут Ласковин заметил, что Слава доволен. Доволен им!

Поняв, что «игра» его раскрыта, Зимородинский несильно ткнул Андрея кулаком в подбородок.

– Недоглядел Шиляй! Тоже, видимо, не в форме.– И поддев узел ласковинского пояса: – Это можешь сменить. Ты уже не ученик, ты – мастер!

– То есть как? – изумился Андрей.– Ты же меня с первого движения положил!

– Не с первого! – Зимородинский похлопал себя по груди.– Но ты как думаешь, хлопчик, почему у одного – первый дан, а у другого – ну, скажем, второй? А? И как тебе путь воина? Понравилось?

– Я жив,– вспомнив разговор на кухне, ответил Ласковин.

– Кто спорит, кто спорит… Сядь!

Андрей опустился на пол, на собственные пятки, «поза ученика». Зимородинский устроился напротив, задумчиво разглядывал новоиспеченного мастера, потом прикрыл глаза, отчего длинноватое лицо его приобрело сходство с индейским истуканом… открыл глаза, подергал себя за вислый ус.

– Ты помолодел,– сказал он.

– Меня хорошо постригли.

– Другие версии?

– Я влюбился! – честно ответил Андрей.

– Это, брат, скорее следствие,– Слава улыбнулся. Птичьи лапки морщин разбежались от углов его черных блестящих, «маслиновых» глаз.

– Еще?

Ласковин пожал плечами. Пас. Хотя он знал: сэнсэй не загадывает загадок, на которые не знает ответа.

– Спишь хорошо? – спросил Зимородинский.

– В смысле кошмаров? Да вроде прошло,– осторожно ответил Андрей.

– Твоя карма изменилась,– сказал сэнсэй.

– Это плохо? – после паузы спросил Ласковин.

– Это большая редкость. Разберусь получше, может, и скажу – хорошо или нет. Пойдем ко мне, покалякаем.

– А твоих не обеспокоим?

– Нет. Жинка к маме поехала. Послезавтра вернутся.

Заперев зал и включив сигнализацию, домой к Зимородинскому они отправились пешком. Зал этот когда-то был просто овощным магазином. Когда магазин закрыли, помещение поставили на продажу, и Зимородинский купил. Благо недорого и от дома десять минут. Дорого-недорого, а после ремонта и оборудования Слава год в долгах ходил, хотя и помогали ему кто чем.

Спустя полчаса учитель и ученик уже расположились на уютной кухоньке с пиалами в руках.

– Ну, давай, Ласка, рассказывай о подвигах своих! – велел Зимородинский.– А я буду внимательно слушать. И на ус мотать! – Он усмехнулся.

– Что рассказывать? – Ласковин тянул время. Он прикидывал, что можно говорить Славе, а о чем лучше и умолчать.

– Все! – сказал сэнсэй.– Вижу ведь, миркуешь: это – дам, а это – милой оставлю! Так не получится!

«Посмотрим»,– подумал Андрей. И для начала выложил «мафиозную» часть своих «подвигов». До момента, когда отец Егорий выговорил его у нового лидера «тобольцев».

– Добрая песня,– выслушав, резюмировал Зимородинский.– Но не та.

– То есть как? – осторожно спросил Андрей.– Я где-то слажал?

– Не то чтобы так, но и не так. Ну побегал, пострелял трошки, карма от этого не меняется. Так не меняется! Кто этот твой Егорий?

– Священник,– неохотно ответил Андрей.—

Я сейчас живу у него.

Ласковин не знал, как, мягко говоря, далекий от православия Зимородинский отнесется к тому, что ученик так крепко сошелся с попом.

– Очень хороший человек! – добавил он чуть ли не с угрозой.

– Это бесспорно,– усмехнулся Зимородинский – Ну как же, священник – и плохой?

И опять принялся разглядывать Ласковина, как искусствовед – старую картину. «Не подделка ли?»

Андрей заерзал на стуле.

– Может, еще чаю попьем? – проговорил Ласковин.

– Может, и попьем,– рассеянно отозвался Слава. Вид у него был как у рыболова, наблюдающего за прыгающим поплавком.

– Эй! – погромче произнес Андрей.– Может, я сам расскажу, а?

Терпеть не мог, когда его «сканировали» подобным образом.

«Когда-нибудь сам будешь делать то же!» – проклюнулся внутренний голос.

Как же! Зимородинский, Антонина, «двойник» в красных сапогах, Пашеров, провались он! Ласковин готов был поклясться: каждый из них, «заглядывая» ему в нутро, «видел» совсем не то, что другие.

Мысль эту можно бы назвать озарением, если б Андрей сам не скомкал ее: «Ни хрена они не видят!»

Тут он рассердился… и тут же «увял». Сердиться на Зимородинского – себе дороже. Полным дураком выставит.

– Сам так сам,– тем временем согласился Слава.– Чаю так чаю…