Я ищу детство

Но если взрослых не было (в дневное, рабочее время), если в квартире находились только дети или, на худой конец, какая-нибудь престарелая бабушка, проба «Телефункена» оборачивалась для хозяев квартиры весьма печально. Тюкнуть бабушку по голове гирькой, заткнуть рты детям и связать их было минутным делом. Потом громилы дочиста обчищали квартиру, увязывали узлы, упаковывали чемоданы и исчезали.

Так же, как и радиоприёмники, использовались преступниками и прочие трофейные электроприборы — электробритвы, полотёры, пылесосы, патефоны и разные кухонные принадлежности — электрические хлеборезки, мясорубки, соковыжималки, маслобойки, картофелечистки и так далее. Всё это было в такую диковину для какой-нибудь приехавшей из-под Тамбова понянчить внуков бабушки, не подозревавшей даже никогда о том, что картошку можно чистить «без рук», электричеством, что она охотно пускала бандитов в квартиру, ахала и охала, впервые в своей жизни наблюдая, как хитрая немецкая машинка снимает кожуру с картофелины, и в результате, заглядевшись, и получала гирькой сзади по голове…

Когда связь между продажей электроприборов и квартирными кражами была установлена, старший лейтенант Частухин мгновенно арестовал на барахолке всех спекулянтов приёмниками, пылесосами, хлеборезками, картофелечистками и прочими электроизделиями. Одновременно по своим каналам он пустил на толкучий рынок информацию — каждый, продающий любой электроприбор, может стать потенциальным участником уголовного преступления.

И барыги с трофейными электрическими «машинками» начали исчезать с Преображенской барахолки, а квартирные кражи, связанные с опробованием «Телефункенов», прекратились совсем.

С некоторых пор Леонид Евдокимович Частухин стал замечать, что в его хорошо отлаженной системе контроля за Преображенской барахолкой начали возникать какие-то новые, неуправляемые процессы. И выразилось это прежде всего в том, что к очередному намеченному и даже отчасти запланированному Частухиным этапу сокращения количества наиболее активных, профессиональных спекулянтов число их на Преображенском толкучем рынке, несмотря на все принятые «постепенные» оперативные меры, не только не уменьшилось, но и как бы даже возросло.

Это было неожиданное и весьма неприятное открытие. Леонид Евдокимович (одетый, разумеется, в потрёпанный штатский костюм — телогрейка, стоптанные сапоги, низко на глаза надвинутая кепка) обошёл свои владения и отметил какое-то незнакомое ранее выражение на лицах нескольких хорошо известных ему барыг.

Выражению этому трудно было даже сразу подыскать точное определение. Это было какое-то новое осознание уверенности в своих возможностях. Знакомые спекулянты поглядывали на Частухина с известной долей скрытой дерзости и независимости. Всё это очень не понравилось Леониду Евдокимовичу. Вернувшись в отделение, он получил санкцию на задержание нескольких надоевших всему отделению старых спекулянтов и всех тех новых барыг, которые своим массовым появлением на барахолке как раз и нарушили запланированное Частухиным очередное сокращение преступности в процентном отношении.

Но больше всего остального обеспокоила старшего участкового инспектора вот какая картина, увиденная в сквере перед пятым корпусом новых домов на берегу Хапиловки: около самого края крутого обрывистого берега Хапиловки в окружении Кольки Крысина, «Суворова», Батона и Люлюти — двух младших братьев Николая Крысина (они недавно снова объявились на «вшивом дворе», освободившись после амнистии) стоял известный всей Преображенке спекулянт Цопа и отсчитывал из рук в руки Николаю Крысину, по всей вероятности, весьма приличную сумму денег.

В ближайшие дни старший лейтенант Частухин получил сведения о том, что младшие братья Крысины в кровь избили во дворе кинотеатра «Орион» среднего Ковальчука, который давно уже мозолил Леониду Евдокимовичу глаза своими слишком нахальными операциями с американскими консервами, неизвестно откуда десятками банок попадавшими в семейство Ковальчуков. Мысленно Частухин даже поблагодарил младших «крысиков» — всех Ковальчуков давно уже пора было сажать за неумеренную спекуляцию продуктами. Руки участкового инспектора, занятые барахольщиками, никак не доходили до этой справедливой акции. Может быть, теперь, слегка поученные Крысиными, Ковальчуки несколько ослабят свой продуктовый бизнес?

Одновременно старшему лейтенанту стала известна следующая безобразная сцена, происшедшая в Черкизовской яме. Гроза привозного рынка, диктатор овощных рядов рябой однорукий инвалид «Суворов» зазвал к себе домой знаменитого на всю Преображенку дурачка Володю, по прозвищу Сопля, торговавшего на рынке самодельными портновскими сантиметрами, изготовленными из клеёнки, и в «лоскуты» напоил его пьяным. Спустя час Володя, валясь с ног, появился на барахолке на Преображенской площади, орал песни, толкал граждан, непрерывно со всеми задирался и громко кричал:

— Метр, метр, сантиметр! Налетай, подешевело! Всё равно пропал Володя! Метр, метр, сантиметр!