Я изменилась навсегда

Это начало моего путешествия и этого дневника. Я не знаю, для кого я пишу: думаю, для себя или для каждого. Я пишу не для того человека, который сможет прочитать эти страницы, но для тех людей, о которых я буду писать.

Я искренне хочу помочь. Я не верю, что отличаюсь от других людей. Я думаю, что мы все хотим справедливости и равенства. Мы все хотим получить возможность прожить жизнь со смыслом. Каждый из нас хотел бы верить, что если мы окажемся в тяжелой ситуации, кто-нибудь поможет.

Я не знаю, чего мне удастся достичь во время этой поездки. Все, что я знаю, – это то, что, изучая каждый день все больше и больше о мире и о других странах, а также своей, я осознаю, что очень многого не знала.

Я многое изучала и разговаривала с разными людьми в Вашингтоне, округ Колумбия, в Управлении Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Я как можно больше читала. Я узнавала данные, которые шокировали меня, и истории, которые разбивали мое сердце. Я прочла многое, что заставило меня почувствовать себя плохо физически. У меня были ночные кошмары – нечасто, но они меня пугали.

Я не понимаю, почему об одних вещах говорят, а о других – нет.

Не знаю, смогу ли я как-нибудь на это повлиять. Знаю только, что хочу это сделать.

Я не была уверена, надо ли мне ехать. Я и сейчас не уверена, но (знаю, для кого-то это может прозвучать фальшиво) я думала о людях, у которых нет выбора.

Я не знаю, для кого я пишу: думаю, для себя или для каждого. Я пишу не для того человека, который сможет прочитать эти страницы, но для тех людей, о которых я буду писать.

Некоторым из моих друзей казалось сумасшествием то, что я хочу покинуть свой теплый и безопасный дом. Они спрашивали: «Почему ты не можешь помогать им отсюда? Почему тебе надо увидеть это своими глазами?» Я не знала, как им ответить. И я не уверена, что я не сумасшедшая или не глупая.

Папа пытался отговорить меня от поездки. Он позвонил в американское отделение УВКБ, но так как я – взрослый человек, он не смог остановить меня. Я рассердилась на него, но сказала, что знаю, что он меня любит и как отец пытался уберечь от беды. Мы обнялись и улыбнулись друг другу.

Мама посмотрела на меня так, словно я ребенок. Она улыбнулась мне, хотя ее глаза были полны слез. Она волновалась. Обняв меня на прощание, она передала напутствие от моего брата Джейми. «Скажи Энджи, что я ее люблю. И пусть она помнит, что если она испугается, расстроится или разозлится, – надо посмотреть на ночное небо, найти вторую звезду справа и следовать за ней до утра». Это из «Питера Пэна», одной из наших любимых книг.

Я думаю о тех людях, о которых так много читала, о том, как они оказались оторванными от любимых семей. У них нет дома. Они видят, как умирают те, кого они любят. Они сами умирают. И у них нет выбора.

Я не знаю, что увижу там, куда еду, но я с нетерпением жду встречи с этими людьми. Моя первая остановка на несколько часов – Париж, а потом я полечу в Африку.

Среда, 21 февраля

В самолете из Парижа один африканец в красивом синем костюме тепло улыбнулся мне и спросил, не журналист ли я. «Нет, всего лишь американка, которая хочет узнать об Африке». – «Отлично!» – сказал он.

Он казался очень важным человеком и был окружен другими мужчинами в костюмах, которые уважительно вели себя с ним. Когда он сошел с самолета вместе со своими спутниками, его провожала пара военных (один спереди и один сзади), и его снимали на камеру, когда он приветствовал человека, который, должно быть, представлял другую важную группу.

Я пишу это потому, что когда он спросил меня в самолете, собираюсь ли я поехать в другие части Африки, я ответила: «Сьерра-Леоне». А он сказал: «Я боюсь этого места».

После приземления в Кот-д’Ивуар у самолета меня встретил очень приятный человек из УВКБ. Его звали Херве. Он говорил по-французски и совсем немного по-английски. Я совсем немного говорила по-французски. Но я быстро поняла, что иногда улыбки и жесты – это все, что на самом деле требуется. Мы молча стояли рядом, потому что мои сумки сняли с самолета последними.

Сумки каждого были открыты и проверены.

Я увидела больше военных, чем гражданских людей.

Потом я встретилась с еще одним человеком из УВКБ.

В автомобиле мы говорили о том, что в Сьерра-Леоне идет гражданская война.

Люди ничем не отличаются от американцев, какими они были до того, как стали теми, кем являются сегодня. Когда ты думаешь об этом, ты понимаешь, как важно помогать и поддерживать их, так как они определяют будущее сорока двух стран на этом большом, важном континенте.

Если мы будем рассматривать народ Африки как своих союзников и помогать им строить, это поможет и нам.

Я узнала, что США много помогали и что это не осталось незамеченным. Но по сравнению со многими другими странами мы помогаем меньше (в расчете на душу населения). Если сравнивать нашу возможность давать с возможностью других, мы даем меньше.