Я к вам пришел!

Рассказывая о злоключениях и странствиях Максима Пинхасика, я вспоминал Фриду Минеевну Сазонову. В начале сороковых она была начальником санчасти комендантского лагеря в Ягодном, на списочном составе которого находились все заключенные врачи, фельдшера, санитары и хозобслуга Центральной больницы Севлага на Беличьей. И строения этой больницы, и оборудование, и инвентарь — все находится на балансе комендантского лагеря (КОЛПа).

Главный врач больницы на Беличьей Нина Владимировна Савоева дружила с Сазоновой. Бывая в Ягодном по делам, почти всегда ее навещала. В те годы Сазонова подарила Нине Владимировне в день рождения мраморного слоника, а точнее, — упитанную молоденькую слониху (судя по очертаниям) с приподнятым хоботком и торчащим, вдвое сложенным хвостиком. Художник резал эту слониху с любовью, в хорошем настроении. И очень похоже, что воплотил в ней чьи-то женские черты.

Через год после моего освобождения из лагеря Нина Владимировна стала моей женой. Подарок Фриды Минеевны бережно сохраняется и всегда находится в нашем доме на почетном месте.

В 1946 году, после года работы в больнице Утинского комбината, я получил назначение на должность начальника санчасти прииска «Ударник» в Западном управлении. Основные участки прииска были разбросаны далеко, до сорока километров от приискового стана. Таким был и высокогорный участок «Табу га». Дороги к нему не было, только зимник — тракторный след на снегу. Летом туда добирались верхом, вьюком, пешком от прииска «Мальдяк».

В первую же весну я пошел на «Табугу» пешком по конной тропе. На «Мальдяке» я спросил прохожего, как мне пройти на «Табугу».

— А вот выйдешь за поселок, обогнешь Фридин садик и пошел по тропинке вверх по распадку.

— А что это за садик Фридин?

— Лагерное кладбище старое. Начальником санчасти на «Мальдяке» была когда-то Сазонова, Фридой звать.

— Что же, она умерла? Там похоронена? — встревожился я.

— Зачем! В лагере всех померших Захаров кузьмичей, от чего бы ни помер — от болезни, от травмы, от голода, от холода, от пули конвоя, врачи враз разрезают, все как есть смотрют, от чего смерть, акт составляют и с приветом ногами вперед. Акт, ну, протокол к делу подошьют. А могильщики при санчасти числются. Вот при Фриде этот участок под кладбище выделили. Ты из вояк, что ли? — спросил он меня, оглядев внимательно.— Кирзачи-то целые? — показал глазами на мои сапоги. — Сырая дорога!

— Целые. Будь здоров! — сказал я. И пошел в сторону Фридиного садика.

Тоскливо мне стало от этого разговора, от нахлынувших мыслей, воспоминаний. Сазонова — вольнонаемный, грамотный, добросовестный врач, сочувствующий лагерникам человек, сделавший для заключенных много хорошего, заслуживающий благодарной памяти,— оставит на колымской земле след в виде «Фридиного садика». Несправедливо!

Представил отдаленное будущее. Место, где был когда-то прииск «Ударник». Спросит кто-то кого-нибудь: «А там что?» «Борисов садик», — ответят,— лагерный погост. А Борисов — наверное, по фамилии или по имени врача». А я дерусь за каждого доходягу с начальником прииска Заикиным. Он без содрогания меня видеть не может. Выкурит скоро... Подумалось с горечью: «Зыбка под ногами почва!»

Встречи с грозой

Встреча первая.

Полковник Гагкаев — начальник СГПУ, Северного горнопромышленного управления Дальстроя (сороковые годы) — слыл человеком жестким, требовательным и бесцеремонным. Шла война, золото было необходимо для обороны, его называли «металлом номер один». Золоту было подчинено все, с жертвами не считались. Имя Гагкаева в те годы наводило страх. Не столько на заключенных, сколько на управленческий аппарат, приисковую администрацию и начальство. Рассказывали, что Гагкаев может зайти в поселковый кинотеатр во время сеанса в период промывочного сезона, его адъютант перепишет всех сидящих в зрительном зале, а на следующее утро почти всех по этому списку вывезут на ближайшие прииски промывать золото. Возможно, это только одна из легенд о нем, но характеризует в определенном смысле его и тот страх, который он наводил. Увидев на улице шагающего Гагкаева, люди стремились укрыться в первую попавшуюся подворотню или открытую дверь, дабы не попадаться ему на глаза.

Первая встреча Пинхасика с Гагкаевым произошла в 1944 году в Ягодном. Об этой встрече Макс Львович рассказывать начал издалека.

Цирк Дурова в тридцатые годы выступал в Ленинграде. Жена Макса Львовича — Екатерина Федоровна Орлова — в начале тридцатых работала ассистентом профессора Воячека. Артисты обычно дружили с врачами специальности уха, горла, носа. Дуров пригласил профессора с ассистентами в лабораторию по дрессировке животных. Пошел на эту встречу и Пинхас, который хорошо запомнил следующую сцену.