Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ)

Сколько Крег с Ирой уже вместе? Год? Два? Ведь я помню, как все начиналось — еще когда мы только приехали в Москву. Я ушла с Бартом, а Ира осталась. Они держались за руки, улыбались друг другу. И вот к чему это привело.

— В первую очередь я подумал на него, — криво усмехнулся Влад. — Но как мы знаем, тогда бы у них с Ирой возникли определенные трудности.

— Сварю кофе, — нахмурилась я, жалея, что вообще упомянула жреца андвари.

— Иди, конечно, — кивнул Влад. — Амбициозный охотник за кеном сольвейга наверняка упустит шанс поиметь тебя сегодня.

— Зачем ты так?

— Зачем что? Волнуюсь о тебе? Будто тебе есть дело…

— Ты постоянно на меня злишься! Всегда. Будто я виновата, что не отвечаю твоим требованиям. Будто виновата, что родилась и выросла такой. Если я тебя настолько раздражаю, ехал бы домой, в свой привычный мир, где все так, как тебе нравится.

Я нахмурилась и отвернулась. И почему так хочется убежать сейчас? Или чтобы Эрик вернулся? Зона комфорта бессовестно нарушена ночным разговором, возмутительными намеками Иры и моей собственной реакцией на эти намеки.

Я не обязана находиться тут с Владом. В конце концов, в доме есть Дэн, и он тоже на моей стороне.

Я не ушла. Осталась сидеть на кровати, молча пялясь в быструю смену картинок на телеэкране.

Змея охотится. Замирает под листьями папоротника, сливается с землей. Позволяет добыче подойти ближе, совсем близко, чтобы потом резко броситься на нее из укрытия.

Охота. На меня сейчас тоже ведется такая. Где-то там, за этой дверью, в уснувшем до утра мире затаился тот, кто с радостью воткнет ритуальный нож мне в жилу. А затем, упав на колени, в диком экстазе от благополучного жертвоприношения, впитает мой кен — весь, до капли.

Странно, но страха нет. Лишь интерес: кем потом станет он — человек, убивший Альрика? Новым Первозданным? Подобным Херсиру? Богом?

Боги мертвы, часто повторяет Влад. Возможно, пришла пора родиться новому? Тому, кто смешает в себе сущности тех, кого некогда создали давно забытые, и потому мертвые идолы? Кто, захлебываясь безумным смехом, будет пить эту смесь?

Влад захлопнул ноутбук, встал и потянулся. Разговаривать со мной не спешил, всем видом выказывая осуждение и неприязнь. Если он настолько меня ненавидит, зачем возится? Зачем помогает Эрику, приехал сюда, размышляет об убийце? Подставляется же. Снова. Не проще было бы остаться в Липецке, в кровати, согретой какой-нибудь защитницей? Так нет, приехал, строит из себя героя и друга Эрика. Будто я не знаю, что он на самом деле думает о нас.

Я злилась и сама не понимала причину собственной злости. Сжимала кулаки под теплым пледом и старалась не смотреть на Влада. Чем больше смотрю, тем сильнее раздражение. И оттого, что он просто рядом, как раньше, заботится и защищает, несмотря на осуждение. И оттого, что подвергает себя опасности. Зачем? Глупый. Это моя жизнь, и он давно не ее часть. Прошлое, упрямо желающее просочиться в настоящее. Нас ничего не связывает. Ничего, кроме пепла от сгоревших мостов.

Пепел этот пахнет ванилью…

На прикроватной тумбочке часы показывали два.

Сон слетел окончательно, Влад бесцеремонно улегся рядом и отобрал у меня пульт. Включил скучные финансовые новости, в которых я ничего не понимала и, казалось, совсем не обращал на меня внимания.

Захотелось домой, к сыну. От щемящего этого желания глазам стало горячо. Телефон молчал, и я только могла надеяться, что у Эрика все хорошо. Что они с Мирославом решат свои проблемы, и завтра мы все увидимся дома.

Завтра? А какого черта, спрашивается, я должна тут сидеть до завтра? Убийцу мы так и не вычислили, Альрик мертв, а Эрик сам говорил, что я могу попросить Дэна доставить меня домой.

Озвучивать эту мысль Владу не хотелось, непроизвольная обида была сильнее желания оказаться дома.

Впрочем, скоро финансовые новости утомили и его. Пульт выскользнул из руки на покрывало, а голова склонилась набок. Устал. Кто знает, сколько он не спал тут, пытаясь вычислить неизвестного маньяка.

Когда он уснул, я разглядывала его уже беззастенчиво. Светлая прядь нагло упала на глаз, на лбу пролегла новая, глубокая морщинка. Щеки выглядят слегка впалыми, отчего скулы выделяются четче.

Раньше я любила смотреть, как он спит. Просыпалась ночью и разглядывала часами, выделяя каждую черточку, считая каждую ресницу, пока к рассвету глаза не начинали слипаться, и сон не побеждал меня окончательно.

Раньше.

Давно.

В прошлом, из которого у меня ничего не осталось. Но почему-то именно сегодня я почувствовала его дыхание, словно дверь приоткрылась, и оттуда повеяло сквозняком — стылым, будоражащим. Опасным.

В прошлое возврата нет.

Отчего-то слова Иры больше не казались мне бессмысленным бредом. Не сейчас, не здесь, где слишком мало места, а каждая эмоция — насыщеннее, ярче, острее. Каждая из тех, которые я не хочу пробуждать.

Пепел не горит. Даже не тлеет.