Я – хищная. Возвращение к истокам (СИ)

– Вот он я, – отвечают Хауку с нижних ступеней лестницы. А потом тьма выпускает еще одного человека, которого прятала.

Пара шагов от Хаука до Эрика.

Пара шагов до моего провала.

И я замираю, не в силах пошевелиться, завороженная движениями Эрика, плавными, уверенными. Выражением его лица, которое становится вдруг понятным. И как я не заметила раньше? Все же было очевиднее некуда!

Он скользит по паркету, приближаясь к Хауку, и боковым зрением я улавливаю тень, скользнувшую из коридора.

Лив тоже знала. Все знала с самого начала. Как и Гарди.

А я снова попалась в ловушку собственной самонадеянности.

Злость заполнила меня до краев. Я рванула в сторону, пытаясь высвободиться из удушающих объятий. Пока еще есть время что-то изменить, исправить…

Грудь обожгло. Кен Барта всплеснулся в жиле и ушел, как вода уходит в трещину. Чертов амулет! Попыталась высвободить руку, чтобы сорвать его, но Влад держал крепко.

Глаза обожгло слезами обиды, горло перехватило спазмом.

Эрик обернулся всего раз, когда до Хаука оставалось всего полметра. В тот самый момент, когда змеящиеся щупальца взметнулись над его головой.

Последний взгляд во тьму, что прятала меня.

Мгновения стекают по стенам на пол, и я жалею, что не умею останавливать время. Отматывать назад.

А потом глухой стон глушит мир. Реальность меркнет, сквозь туманную дымку я вижу, как голова Хаука откидывается назад, как втягиваются в жилу смертоносные щупальца. Как ладонь Эрик ложится ему на живот. Легкое движение – и на жиле охотника стоит печать. Намного проворнее и быстрее, чем это получилось бы у меня.

Хаук не успевает даже удивиться, как в спину ему входит нож. Как раз на уровне жилы. Он распахивает глаза, покачивается, а затем медленно распадается серым прахом. Лив проявляется в этом пепле похожая на чертова Феникса. Он осыпается ей на плечи, путается в волосах, оседает на кистях, которые все еще так же крепко сжимают нож.

Я не замечаю момента, когда падает Эрик, и прихожу в себя, когда он уже лежит у ног Лив, неподвижный, беспомощный. И кен Барта восстает снова. Придает сил. Рывок, и вот меня уже ничего не держит, только воздух и возможности собственного тела, мешающие бежать быстрее.

Колени больно ударяются о пол, но мне все равно. Боль не имеет значения больше.

Касаюсь ладонью груди, стараюсь уловить отголоски дыхания, размеренный стук сердца. Тщетно.

– Эрик… – вырывается с выдохом.

Мгновение. Еще одно.

Глупо, что я дышу, а он нет. Жизнь не может быть настолько глупой.

– Пожалуйста…

Тишина. И мгла вьется вокруг нас. Тьма ждет своей жертвы, крадется и ластится, прося отдать ей то, чего она ждала.

– Эрик! – уже кричу, и тьма отползает, шипя и скалясь. И чтобы отогнать ее еще дальше, я хлестко бью Эрика по щеке. Будто это магическим образом может вернуть его к жизни. – Не. Смей. Меня. Бросать.

Тщетно. И тьма понимает это. Единственный шанс остановить ее, уберечь Эрика – выжечь все вокруг.

Я кричу, зажмурившись, сжимая безвольную, но все еще теплую ладонь. Кричу, что есть силы. Если сильно крикнуть, возможно, боги услышат, сжалятся, исправят то, что я не могу…

Где-то далеко, в реальности трескаются стекла, осыпаются на пол. Стонут стены старого дома, скорбя со мной вместе. Гудит ветер в трубах, стучит от сквозняка входная дверь.

– Пожалуйста… – шепчу, обращаясь непонятно к кому. Горло болит, от крика, наверное. – Пожалуйста…

А вокруг все белое, и мира не видно.

Ничего…

Нет…

Совсем.

Больно в груди. Или то снова амулет жжется?

– Полина.

Звуки из внешнего мира возвращаются неохотно – кокон, в который я спрятала нас с Эриком, надежно защищен от жестокой реальности. В нем я могу оживить его воспоминаниями, прикосновениями, звуками, запахами.

– Поля…

Злюсь теперь уже на того, кто этот кокон рушит. Сознание, наконец, находит виновного. И я бью, не оборачиваясь, что есть силы. Позади что-то падает, кроша осколки.

Мне все равно. Эрик еще здесь – это все, что у меня осталось.

Несколько вдохов до того, чтобы поверить: все кончено.

– Он мертв.

Лив говорит это легко, и я снова срываюсь. Кричу. Бью, не целясь, невпопад. Мне нужно что-то делать, драться, кричать, чтобы не дать себе времени опомниться, осознать…

– Полина, он мертв.

Короткое слово. Острое. Оно режет по живому, вспарывает прочный пузырь, в который я себя спрятала. На меня обрушивается мир – темный, тяжелый, громкий.

– Убирайся! – огрызаюсь я, оборачиваясь.

Влад ранен. Рукав рубашки изорван, кожа на руке пузырится ожогами. Задела-таки. Только задела. Жаль. Нужно было целиться, а не бить наобум.

– Ты. Должна. Жить.

Жестокие слова. Он всегда говорит их мне. Талдычит с самой первой нашей встречи.

– Ненавижу. Ненавижу тебя!

– Знаю, – соглашается. Слишком спокойно признает это. Спокойствие хочется стереть с его лица, и кен Барта снова оживает во мне, заволакивая реальность белесой дымкой ярости. – Но это было не мое желание. Так хотел Эрик.

Ярость выключается, словно по волшебству. Опускаю взгляд. Спокойное, умиротворенное лицо. Все еще теплая рука. Вторая откинута в сторону. А сам он будто бы спит. Сейчас дрогнут ресницы, дернутся веки, он откроет глаза…