Я - Хюррем! (СИ)

Султан буйствовал. Его раздражала необходимость одновременного поиска украденного сына (и то пока что это были ничем не подтвержденные догадки его рыжей султанши) и собственно султанши, которая была беременна и потому ценна вдвойне.

Глава бостанджи, особого отряда янычар, Ниман-ага, стоял перед гневающимся Повелителем навытяжку и докладывал о ходе «проведенного ими расследования». Как водится, ничего они пока и не нашли, только сменившиеся утром стражники сказали, что никто ночью из дворца не выходил, мешков подозрительных не носил, топить никого не топил, да и ходили вообще все свои.

От таких новостей легче на душе султану ну никак не становилось. И в этот знаменательный момент в двери покоев постучали.

-Войди! — раздраженно крикнул Сулейман, которому бороду на себе рвать хотелось от плохо скрываемого бешенства. Но бороду было как-то жаль — она росла плохо, медленно, и поэтому султан старался как мог ухаживать за ней, подстригать для придания ей вида пышного и аккуратного и питать всякими бесценными маслами. Да и вообще втайне ей любовался.

Дверь покоев отворилась и вошла маленькая хрупкая наложница с роскошными золотыми волосами ниже пояса, на которые сразу обратил внимание султан. Наложница была неуловимо похожа на исчезнувшую Хюррем, невинна и весьма привлекательна.

«И чего я так редко через гарем хожу… — невольно подумал Повелитель Мира. — Когда там такие цветы распускаются и цветут пышным цветом. Непорядок!»

Мягко улыбнувшись наложнице, Сулейман поинтересовался:

-Что ты хотела, Хатун? Как тебя зовут?

-Анастасия, Повелитель, — несмело улыбнулась ему златовласая прелестница. — Я пришла рассказать вам о том, что случайно увидела сегодня ночью. Это касается нашей Госпожи, Хюррем Султан, и ее поисков.

Мысли о вечернем хальвете с рыженькой наложницей моментально испарились из головы султана после этих слов.

***

Удар о землю получился внушительным. Не знаю, почему — то ли я слишком уж задумалась о том, кто сейчас торчал в окне с перекошенной физиономией, то ли еще что-то отвлекло… Но результат вышел печальным. Ударилась я сильно. Да так сильно, что в глазах потемнело, и на пару минут я от боли потеряла сознание. А вот когда открыла их…

Ох, лучше бы и не открывала.

-И куда ты собралась, Хюррем? — подозрительно ласково и очень тихо поинтересовался у меня грек, в чьих руках я сейчас и лежала. Я сочла за благо промолчать. Сказать было нечего — и так всем все понятно. — Ты когда-нибудь от кого-нибудь вообще слышала…. Что ты просто дура?!

Вот тут я оскорбилась не на шутку. И возмущение вылилось из меня раньше, чем я успела прикусить язык.

-А ТЕБЕ когда-нибудь кто-нибудь говорил, что ты просто полный недоумок, господин «бывший Великий Визирь»?! Ты хотя бы понимаешь, что Сулейман уже тысячу раз успел разослать янычар по городу на мои поиски?! Ты ПОНИМАЕШЬ, что будет, когда меня обнаружат — и тебя рядом?!

-Дура… — тихо и обреченно промолвил бывший паша. — Мы не в городе. Это раз. И второе — ты что, и правда считаешь, что я этого не предусмотрел?!

С этими словами он пнул дверь в комнату, ставшую для меня временной темницей, и сгрузил меня на кровать. Я слегка приподнялась на локтях и недоверчиво всмотрелась в его усталое, но все-таки безумно красивое лицо.

-Ибрагим, я жду объяснений.

Удивительное дело, но голос меня подвел — нельзя слишком внимательно рассматривать красивых мужиков, запомните это. Особенно если собираетесь с ними спорить. Предательское тело тут же начинает откликаться на какой-то глубинный и почти животный призыв, который исходит от этого мужчины, и тело тебя подводит. Потому что что бы ты не говорила и не думала в этот момент, бессознательные сигналы тела буквально в голос орут «Возьми меня, животное!»

Нелегко быть женщиной в общем — вот что я вам скажу.

…А самое паршивое в данном случае то, что мужчина тоже прекрасно и безошибочно твои сигналы распознает. И минут через десять я обнаружила (с удивлением, переходящим в негодование), что с энтузиазмом целую эту усатую сволочь с манящими глазами, мои руки обвились вокруг его шеи, вцепившись в нее как утопающий цепляется за соломинку, а руки этого бесстыдного нахала уже давно гуляют под моей импровизированной тогой.

В ужасе осознав всю глубину своего падения, я отшатнулась от ухмыльнувшегося Ибрагима.

-Сволочь…

-И ты мне это говоришь?! — шутливо дернул он меня за косу. — Это ты лишила меня последнего разума, коварная женщина! Плыл бы я себе сейчас уже в Паргу, спокойно размышляя о вечном, так ведь нет — в тебя влюбиться угораздило…

А самое страшное заключалось в том, что влюбиться, кажется, угораздило нас обоих…