Я, Хмелевская и труп

— А управляющий клубом русский или латиноамериканец? — еще больше заинтересовалась я.

— Хосе Муньос, колумбиец, — ответила девушка.

— А кто он такой? Откуда взялся? У него есть российское гражданство? — я продолжала раскапывать благодатную тему.

— Понятия не имею, — недовольно сказала Адела. — Здесь не принято задавать такие вопросы. Ты что, сама не понимаешь? Лучше пойдем потанцуем.

На танцплощадке заиграли одну из моих любимых мелодий сальсы — «Кабалю бьехо», и мы с Аделой принялись синхронно отплясывать одну из последних схем, которую она мне показала, со множеством вращений и стремительных поворотов. Позабыв обо всем на свете, я наслаждалась движением и незабываемыми чувствами, которые неизменно пробуждали во мне темпераментные латинские ритмы. Неожиданно Адела остановилась.

— Что с тобой? Мышцу потянула? — тоже остановившись, спросила я.

— Хуже! — вздохнула подруга. — Здесь Чайо.

— Ты имеешь в виду Росарио? Этого индейца с татуировкой? — на всякий случай уточнила я.

Я никак не могла привыкнуть к совершенно непохожим на исходные имена уменьшительным латиноамериканским вариантам — ко всем этим Чучу, Чето, Чофи, Чали и Чавам.

— Он, — мрачно подтвердила Адела.

— Ну и что? — удивилась я. — Ты же с ним давно разошлась! Просто еще один бывший возлюбленный из твоей коллекции.

— Все-таки тебе никогда не понять латинскую душу, — покачала головой девушка. — Пока он мне изменял, все было в порядке. Он мужчина. Но когда я сама бросила его, я задела его мужскую гордость. Латинос никогда не простит женщину, которая предпочла ему другого.

— И что он теперь хочет? Отомстить? — поинтересовалась я.

— Русские вкладывают в понятие «отомстить» несколько другой смысл, — задумчиво сказала Адела. — Для вас отомстить означает накатать анонимку на работу, морду набить или нанять бандита для разборки. А наша месть, по крайней мере в любовных делах, происходит больше в области чувств. Я ранила его чувства, и теперь он хочет ранить мои. Он надеется, что я снова безумно влюблюсь в него, как в самом начале нашего романа, а после, когда я буду пылать от любви, он бросит меня, наслаждаясь моим отчаянием.

Я покачала головой. Латинские страсти всегда вызывали у меня странную смесь восхищения и недоумения с легким привкусом зависти.

— Но ведь ты не позволишь ему взять верх?

— Что я, рыжая! — презрительно фыркнула подруга.

— Ну так пусть он сам терзается страстью, а ты будешь наслаждаться его мучениями, — предложила я. — Кроме того, признайся, что ты жить не можешь без таких игр в сильные чувства. Потому-то тебя так достает твой малахольный Бобчик, что он в принципе не способен вести себя как упившийся в стельку дикий перуанский метис.

— Ты права, — согласилась Адела. — Надо хоть немного оттянуться. Может, тогда и с этим несчастным наследником фармацевтической империи будет полегче общаться.

— Вот и хорошо, — подытожила я. — А обо мне не беспокойся. Я тоже найду себе развлечение.

Между тем жаждущий мести Чайо, он же Росарио, успел заметить Аделу и стремительно продвигался к нам через танцующую толпу.

Когда он с гордым видом встал перед нами, я поняла, что имела в виду моя подруга, говоря, что в мужчине должны присутствовать сталь и огонь.

Этот низкорослый индеец, едва достающий Аделе до плеча, а мне до носа, обладал самомнением как минимум китайского императора, а исходящая от него сексуальность казалась физически ощутимой. В маленьких черных глазках полыхал вызов всему свету, а грубые черты ацтекского божка искажала презрительная усмешка Хамфри Боггарта.

— Ола, муньека[2], — произнес он низким драматическим голосом, в котором дозировано сочетались мужественность, гордость и милость, которую он оказывал женщине, снисходя до разговора с ней. — Потанцуешь со мной?

Меня поразила мгновенная перемена, происшедшая с лицом Аделы.

Заведясь с пол-оборота, она вдохновенно включилась в игру.

— Только не пожалей об этом! — слегка хрипловатым голосом Кармен, обольщающей тореадора, предупредила она.

С трудом подавив желание громко и неприлично расхохотаться, я покинула забывшую обо всем вокруг парочку и переместилась к противоположному краю площадки.

Я начала было танцевать и вдруг замерла, встряхнув головой от удивления. Мне показалось, что во время поворота при вспышке стробоскопического освещения я заметила мелькнувшее за тяжелым бархатным занавесом лицо, знакомое мне по фотографии. Я готова была поклясться, что там стоял малахольный Бобчик.

Я стала пристально вглядываться в направлении, где мелькнуло прекрасное видение, но среди толпы смуглых черноволосых латиносов не было заметно ни одного высокого блондина.

Даже то, что я со своей близорукостью ухитрилась бы разглядеть на приличном расстоянии в полутемном зале лицо, знакомое мне лишь по фотографии, само по себе казалось достаточно невероятным, тем более что, по словам Аделы, в данный момент малахольный Бобчик находился где-то в командировке. Скорее всего он мне просто померещился.

От размышлений на эту тему меня отвлек приятный мужской голос с мягким, немного странным акцентом.