Я хочу ребёнка

Проучившись всего пару месяцев, я приобрела стойкий комплекс неполноценности. Тогда я даже не думала, что моя семья может позволить себе что-то вроде трёхэтажного коттеджа или четырёхкомнатной квартиры. Всю свою учёбу я завидовала таким, как Леночка, Глеб и Ося, потому что им не нужно было бояться чего-то не сдать. Я имею ввиду, что у них были запасные варианты: связи, деньги. А у меня их не было. Мне нужно было рассчитывать только на свои силы и на свои мозги, чтобы не вылететь с бюджетного места.

В детстве я отдыхала в «Орлёнке» на Чёрном море, а Глеб, например, в Греции. А дочь первого, второго или какого-то там секретаря в посольстве – в Париже, Ницце и где-то ещё, я не запомнила. Но когда я начала встречаться с Глебом, я вдруг поняла ошеломляющую истину: он такой же человек, как и я. Эта простая мысль дошла до меня только к концу бакалавриата. После этого в моей голове что-то перемкнуло, страх перед ровесниками из обеспеченных семей ушёл, и я начала зарабатывать деньги. Я перестала завидовать тому, что их старт-площадка оказалась на той ступени, до которой мне ещё пришлось карабкаться и карабкаться; и что я, в отличие от многих из них, никогда не уеду жить за границу, не построю свой межконтинентальный бизнес и не стану основательницей империи. И вот теперь я сижу в Барвихе и смотрю на маленькую собачку, гоняющуюся за струями воды.

– Отец строил этот дом в надежде, что здесь будет собираться вся семья, он хотел, чтобы мы приезжали почаще с детьми, а дом почти пустует. У Олега бизнес, он не очень часто сюда наведывается, а Анька вон вышла замуж и вообще в Израиль уехала.

– А на сколько человек дом рассчитан? – зачем-то спросила я.

– Не знаю, – Дима пожал плечами, – нам места точно хватит.

И чмокнул меня в висок.

* * *

Валентин Александрович и Елена Алексеевна оказались очень приятными людьми, и, главное, простыми в общении. Без разных загонов вроде какого-то особого мёда или привычки смотреть кино на иностранном языке, без неприязни к «колхозным цветам» и вообще без какого-то снобизма. Они великолепно дополняли друг друга: он полный, моложавый и очень весёлый, она – сдержанная, сухая и тонкая, как тростинка. Он – любитель покушать, она – любитель йоги и здорового образа жизни. Спор между вкусным и полезным, как я поняла, продолжался в их семье уже не одно десятилетие и носил характер традиции. Как будто люди осознали, что жить без споров в принципе невозможно, и решили, что все их споры отныне будут касаться только одной темы, чтобы в жизненно важных вопросах они могли всегда быть сообща.

Олег был старше Димы на пять лет, а его жена оказалась даже младше меня. Олег явно пошёл в отца: у него был такой же весёлый, обманчиво легкомысленный нрав, такая же склонность к полноте и, как у отца, тёмные глаза. Наташа показалась мне немного замкнутой. У них были погодки: пятилетний Женя и четырехлетняя Лика, похожие друг на друга как двойняшки. Милейшие мордашки – круглые розовые щёки, носики-кнопочки и живые яркие серо-голубые глазища.

В первый же день дети буквально взяли меня в плен: сначала они попросили покачать их на качелях, потом показали мне свои сокровища и рассказали всё о Щенячем патруле, потом мы рисовали, играли в прятки, а когда нас наконец-то позвали за стол, я неожиданно для себя даже немного расстроилась. А перед тем, как ложиться спать, они пришли пожелать мне спокойной ночи и расцеловали меня в обе щеки. Я была сражена наповал.

Но больше всего мне понравился не дом и не баня, не всеобщий любимец – терьер Чокопай и не солёные огурчики, которые закрывала Елена Алексеевна лично и даже не запах дерева, пропитавший всё вокруг. Больше всего мне понравилась та атмосфера, которая царила в их семье. Это было что-то крепкое и здоровое, основательное, какой-то фундамент, опора, которая позволяла их детям тянуться ввысь, добиваться, достигать, зная, что у них есть место, где можно будет отдохнуть и набраться сил. Место, где их всегда примут, даже если что-то не получится, и откуда не прогонят. Собственно, из этого места хотелось уходить исключительно за подвигами.

Это что-то у меня ассоциировалось с поддержкой, с какой-то безусловной любовью и, самое главное, со здоровьем. Именно здоровье почему-то приходило мне на ум, когда я наблюдала за их семьёй. И, конечно, мне очень захотелось стать частью такой семьи.

Я сама всегда была папиной дочкой. Мама после нотариальной конторы устроилась юристом в крупную консалтинговую фирму и, конечно, очень сильно уставала. Я не хочу сказать, что моё детство было каким-то нездоровым, но оно однозначно было более тревожным. Папа возвращался с работы раньше, забирал меня из школы и готовил ужин, приговаривал «всё будет хорошо», уверяя в этом самого себя, и даже проверял у меня уроки. Маме показывать тетрадки я немного боялась, потому что она была требовательней, чем папы и не объясняла мне математику. Поэтому именно папа первым узнал от меня: я снова выхожу замуж.